Мистер Хейл стукнул кулаком по столу.
— Не может быть, чтобы вы не осознавали важность этого письма!
Эгберт зевнул.
— Вряд ли я внимательно прочел его. Дядины письма меня не интересуют, знаете ли.
— Мистер Стандинг, я буду читать, а вас я попрошу слушать очень внимательно.
Эгберт растянулся в большом кресле. Вполне возможно, что слушал он внимательно, но вид у него при этом был полусонный.
Резким голосом мистер Хейл стал читать, глядя на смятую страничку:
«Дорогой мой Эгберт,
я не дам тебе денег и не одолжу. Твои письма уже не в первый раз служат мне напоминанием, что я должен сделать завещание и покончить с таким положением, когда незаконность рождения моей дочери может бросить на произвол судьбы все, что я выстроил тяжким трудом. Даже если бы она была законным ребенком, я не стал бы подвергать ее риску, связанному с большими деньгами. Как только я вернусь в Англию, я составлю завещание, и не советую тебе на многое рассчитывать. Единственное, что тебе нужно, — так это постоянный и настойчивый труд.
Э. Стандинг»
— Очень грубое письмо, вы не находите? — сонно сказал Эгберт. — Помнится, я его чуть не разорвал.
— Если бы вы его разорвали — считайте, вы разорвали бы три миллиона фунтов, — невыразительным голосом сказал мистер Хейл.
Чарлз Морей прогуливался по Слоун-стрит — двадцать ярдов туда, двадцать обратно. На другой стороне улицы светилась витрина с единственной шляпкой на подставке и куском золотой парчи, небрежно брошенным к подножью ярко-зеленой вазы с еловыми шишками. Чарлз знал, что там находятся эти вещи, только потому, что постоял перед витриной, разглядывая их. Сейчас же он мог видеть в тумане только пятно света на другой стороне улицы. Он надеялся, что сможет разглядеть Маргарет, когда она выйдет из магазина.
Чарлз подошел к фонарю и посмотрел на часы. Было уже больше шести, и туман с каждой минутой становился все гуще. Он перешел через улицу и снова принялся расхаживать туда-сюда.
Маргарет вышла в четверть седьмого. Он был всего в двух шагах от нее и все-таки чуть не упустил. Скользнула тень в тумане — и исчезла.
Внутреннее состояние Чарлза странным образом менялось: сначала возникла твердая уверенность, что это Маргарет. А затем он ощутил, что она близко, совсем рядом с ним. Она шла впереди, но ему казалось, что если бы он держал ее в объятиях, как это бывало прежде, она не могла бы быть ближе, чем сейчас. Если бы он мог заглянуть ей в лицо, то разглядел бы даже ее мысли! Пришлось признаться себе в том, что все, что Чарлз видел раньше, было миражом, — реальная Маргарет не поделилась бы с ним ни единой мыслью.
До сих пор он считал, что встретиться с ней будет интересно, и только. Ему не приходило в голову, что он разозлится. Но не прошел и десяти ярдов, как почувствовал, что зол как никогда в жизни, — зол, что Маргарет сама зарабатывает на жизнь, зол, что она впуталась в какой-то нелепый и преступный заговор, но больше всего зол на то, что она заставила его разозлиться. К злости примешивалось любопытство: что стоит за всем этим? Что это все означает? В нем пробудился дух исследователя, и этот исследователь подавал сигнал тревоги. Он обязан был раскопать это дело до самого дна.
Видимо, незаметно для себя он ускорил шаг, потому что, когда они проходили под фонарем, он оказался к ней ближе, чем собирался держаться. Фонарь висел над ними как светлое облако.
— Здравствуй, Маргарет, — сказал он легко и приветливо.
Для Маргарет этот голос донесся из тумана — и из прошлого. Она слышала шаги — и вдруг Чарлз Морей окликает ее по имени! Чарлз. Она обернулась — в ореоле света она казалась похожей на привидение. Быстрое движение принадлежало Маргарет, все остальное было размытым пятном.
— Чарлз!
Невероятно знакомый голос! Может, это его собственный голос говорит с ним? Он был потрясен — злость закипала в нем.
— Чарлз, как ты смеешь меня пугать!
— Я тебя испугал? — Он говорил просто и ласково.
У Маргарет перехватило дыхание.
— Я думала, меня кто-то преследует. Это так страшно, когда за тобой кто-то идет в тумане.
— Я ждал тебя и чуть не упустил. Этот осел Арчи забыл твой адрес, вот мне и пришлось ловить тебя здесь.
