— Шейри! Уходи сейчас же! Ну его, это предсказание! Ну ее, судьбу! Плюю я в лицо так называемой судьбе, и нет такого, что бы ты могла сказать или сделать, что…
Она порылась в складках плаща и вытащила драгоценный камень — такой большой, сияющий, что у меня прервался голос.
От одного взгляда на камень меня пробрала дрожь. Сначала я подумал, что он отражает пламя очага, но, приглядевшись, понял, что его красота излучает собственный огонь. Бриллиант был размером с мой кулак и оказался необыкновенно чистым. Я протянул руку, не успев понять, что делаю, и Шейри, ни слова не говоря, положила его мне на ладонь. Я с восторгом разглядывал его, поворачивая разными сторонами, рассматривая грани. Я не ювелир, но могу распознавать хорошие камни. Достаточно побыть, как я, вором совсем недолго, чтобы научиться отличать подлинные драгоценности от мусора. А этот камень был так же далек от мусора, как и я от надежды войти во врата рая.
У него не было никаких изъянов. Это был не только самый большой драгоценный камень из всех, что я видел, он обладал и самой безупречной огранкой.
— Где… где ты его… — выдавил я.
Она не ответила прямо — в этом ничего необычного для плетельщицы не было. Иногда эти колдуны берутся отвечать на все вопросы, которые приходят вам в голову, кроме того, на который вам действительно нужен ответ.
— Красивый, правда?
Я придумал остроумный ответ, но не смог заставить свои губы произнести его. Вместо этого я пробормотал:
— Да… да. Это… это я такого никогда…
С видом заговорщицы, бросив еще один взгляд через плечо, она произнесла очень быстро, словно времени у нас не оставалось:
— Есть горы, где таких камней навалом. Их там сотни. И каждый такой же прекрасный. Я отведу тебя туда. Там столько драгоценностей, что и сотня Невпопадов за тысячу жизней не успеет все потратить.
— Где это? Что за горы? — с подозрением спросил я.
— Если я скажу тебе, ты пойдешь туда без меня. Но я же сказала, что отведу…
Сияние бриллианта плясало у меня перед глазами. Мне показалось, что голова моя сейчас лопнет — просто от невозможности осознать такую красоту, словно этот камень не был создан для смертных людей.
Жадность прорвалась на поверхность, затопив мой разум, сердце и душу, пока во мне ничего не осталось, кроме сияния алмаза. Мир медленно приподнялся и опустился, и я запоздало понял, что всего лишь кивнул. Я пришел в себя, только когда увидел, как улыбается Шейри.
— Нет! — резко ответил я, стряхивая чары алмаза, словно остатки туманного сна. Шейри поникла, но она не успела и слова молвить, как я начал толкать ее к двери. — Отстань! Убирайся! Вот так все и начинается! Так оно всегда начинается! То и дело жадность или стремление разбогатеть толкают меня на путь саморазрушения. Рано или поздно удача отвернется от меня, так уж лучше пусть это будет попозже, благодарю вас! Если в горах так много камней, отдай этот Беликозу и иди возьми себе еще! Иди давай! Убирайся сию же ми…
Она сделала два быстрых шага вперед, толкнула меня, и я бы упал, если бы не схватился за край стола.
Она резко повернулась, и вот все притворство и ласковость исчезли. Голосом твердым, как бриллиант, лежавший у нее в ладони, Шейри сказала:
— Если выдашь меня, я скажу им, что ты со мной заодно. Что это ты все придумал!
— Они тебе не поверят!
Она яростно замотала головой.
— Еще как поверят. Я могу кого хочешь убедить. Невпопад, ты же помнишь — однажды моя ложь спасла тебе жизнь. Теперь она ее погубит, и, в общем, мы будем квиты.
Я не мог найти слов, а со мной такое редко бывает. Никогда еще мне так не хотелось снести женщине голову с плеч. Самый ужас состоял в том, что она была права. Она вполне могла убедить своих преследователей, будто я заодно с ней. Был, конечно, шанс, что она этого не сделает. Они могут просто схватить ее, поблагодарить меня за услугу, утащить ее куда-нибудь и сделать с ней то, что собирались, что бы это ни было. Но, оценивая риск, я понял — принять его я не могу.
Провидец кашлянул. Он вел себя на редкость деликатно для умирающего человека и не отвлекал нас от грядущих и неминуемых неприятностей.
