— С меня хватит! — не успокаивался тот. — Брошу все к черту, и работайте без меня! Вон опять кто-то лезет. И куда вы все прете? Профессоров тут и без вас хватает.
— Ну-ну, граф, каждый имеет право… — начал детина.
— И что вы меня все графом обзываете? У меня приличная профессия, работаю на кладбище — на Повонзках.
— А-а-а! — Детина на минуту перестал орудовать лопатой. — В таком случае — мое почтение! Значит, Гитлеру могилку готовите!
— Готовлю, готовлю! С вами приготовишь! Ну вот, и бабы туда же. Нет, к черту, брошу все и уйду, — ругался он, но работы не бросал.
В скверике красовались три молоденькие липки с запыленной листвой, чахлые газоны пересекала зигзагообразная траншея, вокруг толпились люди, августовская жара и пыль настроили всех воинственно. Малиновые лица, белые руки, бронзовые торсы. Возле клумб резвилась стайка ребятишек. Лопат не хватало.
Не прошло и пяти минут, как к детине подошел старичок в очках.
— Дайте мне лопату, я тоже хочу…
— Да вы что? — Детина пытается вразумить его, как ребенка. — Неужели вы думаете, что мы без вас с Гитлером не управимся?
— Да нет, дело не в этом… — старичок мучительно подыскивает слова, стараясь найти наиболее веские аргументы. — Сын у меня больной, в армию его не взяли… Но ведь кто-то должен… его заменить…
Подъезжает мотоцикл — старичок загляделся на него, а детина тем временем берется за лопату. Из коляски вылезает полицейский комиссар, подходит к траншее и кричит:
— Пан начальник Кебысь здесь?
Люди поднимают головы, но никто не отзывается. Двое полицейских, дремавших до сих пор на обшарпанной скамейке под липой, подбегают к комиссару и указывают ему на ближайший перекресток.
Оттуда как раз выходит колонна людей, построенных по четверо в ряд, — всего человек сорок. Те, что в двух последних рядах, несут лопаты. Шествие возглавляет лысый господин в пенсне.
Комиссар подходит к тротуару, останавливается в лозе командующего, принимающего парад. Господин в пенсне — это и есть Кебысь.
— Что же вы опаздываете? — кричит ему комиссар. — Уже одиннадцатый час!
— Так точно, пан комиссар. Что делать, народ гражданский, пока их соберешь…
— Когда такое дело, надо и гражданских брать за глотку. Как-никак, государственные служащие!
— Да, но ведь еще есть время…
— Это уж не ваше дело. Вы должны были быть здесь в девять, а теперь вон, смотрите, сколько тут всякого народу набралось.
— Ай-ай! — испуганно засуетился Кебысь. — Что я натворил, что же теперь делать?..
Комиссар молча отвернулся и кивнул полицейскому постарше чином:
— А ну, очистить территорию, живо!
Полицейские ринулись к траншее.
— Вылезать, всем вылезать!
В траншее замешательство, лопаты замерли, покрасневшие лица обращены в сторону комиссара.
— Живо, живо! — кричит полицейский. Но никто не трогается с места. Мертвая тишина.
Полицейские вопросительно уставились на комиссара. Кебысь шепчет:
— Ах, как нехорошо! Может, пусть тут остаются? Настроение у людей патриотическое…
— Плевать я хотел на их настроение! — рявкнул комиссар. — Кому отвечать придется? И все из-за вас!
— Может, нам перейти в другое место?
— А пресса, кино, радио?.. Может быть, вы сами уведомите министерство, что адрес изменился?
Кебысь снял пенсне и вытер лоб. Комиссар подошел к траншее.
— Граждане, прошу немедленно очистить территорию…
— Что значит очистить? — крикнул кто-то из толпы. Этот возглас развязал всем языки.
— Что мы, хуже других? — раздались голоса. — Здесь мы начали, здесь и закончим! Чего вы нам мешаете, мы для Гитлера копаем! Опять какие-то ведомственные махинации…
В наступившей внезапно тишине слышится крик комиссара:
— Кто, кто это сказал?
Молчание. На краю траншеи столпились чиновники. На лицах недоумение.
— Кто это сказал?! — продолжает бушевать комиссар и бежит туда, откуда донеслись голоса.
— Вот этого берите! — кричит он, тыча пальцем в детину с орлиным носом. Подбегают полицейские.
— Да вы что? — Детина недоуменно развел руками. — Пошли вы…
— Забирайте его, забирайте! — подгонял комиссар своих подчиненных.
— Что за шум? — Человек в черном жилете вышел вперед и заслонил собой детину. — Мы здесь с утра… бесплатно…
