Но Заправила во всем винил лично Дионисио Виво. Однако впервые в жизни он оказался бессилен: подчиненные либо наотрез отказывались связываться с этим человеком, либо притворялись, что работают, а потом находили оправдания, почему дело не сладилось. Отказавшихся он пристреливал прямо у себя в кабинете, но из-за этого стало невероятно сложно вызывать подручных – они вечно присылали нарочных с сообщением, что как раз выполняют задание, которое он сам поручил им, но, вероятно, запамятовал. Заправила терялся в догадках: то ли память и впрямь подводит, то ли он жертва заговора тех, кто внушает ему такую мысль.
Вся сложность состояла в том, что у подчиненных в мозгах засело твердое убеждение: Дионисио Виво – неуязвимый чародей. Кто-то ездил в Гарагуану, случайно встретил тех двух грабителей и, вернувшись, рассказывал сказки об устрашающей способности Дионисио Виво вырастать в исполина и переламывать людей, будто палочку от леденца. Все уже знали, что он может превращаться в невидимку, с легкостью преодолевает магнитное притяжение и резвится с легендарными черными ягуарами из Кочадебахо де лос Гатос на глазах у самого колдуна Аурелио. Повсеместно ходил слух: попытаешься нанести Виво рану – она разверзнется на твоем же теле.
Заправила и сам был суеверен; ему требовалось каждое воскресенье ходить к обедне, исповедоваться – не из подлинной богобоязненности или внутреннего ощущения родства с Господом, но оттого, что поступал так всегда, с детства, и боялся, как бы изменение порядка не навлекло неудачу, тем более в стране, где одно лишь посещение церкви – явный и убедительный знак совершенной душевной чистоты. Во искупление проступков он пару раз пробалтывал «Аве Мария», иногда перепоручая помолиться кому-то другому, – и молился, как ирландец сплевывает при виде сороки, или англичанин, увидев молодой месяц, трижды ему кланяется, перебирает в кармане мелочь и поворачивается вокруг себя. Исповедавшись в преступлениях расфуфыренным священникам, которые не удосуживались слушать, Заправиле всякий раз блаженно мнилось, будто он все начисто стер с грифельной доски и может писать заново, – его максимальное приближение к духовному очищению и нравственному обновлению.
Заправила был суеверен, как все люди, живущие в постоянной опасности и никому не доверяющие; он ездил только на сером жеребце, пил из одной-единственной кружки, всегда заглядывал под кровать, прежде чем в нее забраться. У него имелась внушительная коллекция талисманов и амулетов на всевозможные случаи – каждый год в день святого Михаила и Всех Ангелов прикормленные священники освящали эти побрякушки, дабы те не потеряли чудодейственной силы. Таким образом, духи природы, обитавшие в шаманских амулетах, высушенных человеческих головах и органах зверей, что водились в Бразилии, ежегодно подвергались обескураживающему и суровому испытанию – освящению религией, недвусмысленно их осуждавшей.
Из-за суеверности, а также потому, что и сам поверил в истории про Дионисио Виво, Заправила уже не хотел распоряжаться насчет убийства, особенно после того, как один священник сказал, что подталкивать к преступлению – все равно что совершить его самому. В таком случае, рассудил Заправила, если предназначенные Дионисио Виво раны разверзнутся на теле убийцы, их получат и исполнитель, и сам Заправила. Поэтому он заказал большой ящик из пуленепробиваемой стали, завесил его священными алтарными покрывалами, а священники окурили ладаном и освятили во имя Отца, Сына и Святого Духа, а заодно уж и Святой Барбары. Заправила намеревался пересидеть в нем то время, пока будут убивать Дионисио Виво, чтобы в критический момент никакая пуля, видимая или незримая, не причинила вреда. Ему оставалось лишь предложить за убийство столько денег, чтобы жадность перевесила страх перед мгновенным возмездием. Сумма стала едва ли не крупнейшим гонораром за убийство в Латинской Америке – за меньшие деньги никто бы за дело не взялся. И все равно молодому человеку потребовалось несколько дней, чтобы собраться с духом перед покушением.
Аника и Дионисио условились с Рамоном встретиться вечерком и поужинать, но пришли слишком рано, а потому решили прогуляться – посмотреть, как течет городская жизнь и не происходит ли чего новенького. Из университета сообщили, рассказала Аника, что ее приняли, и Дионисио рассердился, услышав, что она хочет поселиться в студенческом общежитии; он знал – там оберегают целомудрие постояльцев так, словно они королевские девственницы. Аника сказала, что уже выяснила – обойти правила очень легко, особенно по выходным. Дионисио повеселел и ответил, что общежитие – мысль неплохая, там быстро обзаводишься множеством друзей и он рад, лишь бы такая дружба не помешала их отношениям. Аника загородила ему дорогу, дернула за руку и спросила:
