Родители и мы, дети, проводили гроб до ворот замка, большинство же дворни отправилось на деревенское кладбище.
Ни на прощании, ни на похоронах не было американца, а когда приходили мимо его сторожки, ставни и дверь ее были плотно заперты.
— А старик-то боится смерти, — заметил отец.
Вскоре умерла девочка лет трех, круглая сиротка, жившая в замке среди дворни из милости. Ее нашли на краю обрыва между камнями. Плакать по ней было некому, и ее живо похоронили.
Но так как труп нашли недалеко от площадки, где моя мать проводила время после обеда, то отец вздумал переменить место ее отдыха хотя бы на несколько дней.
Он выбрал большой балкон, с которого был прекрасный вид на долину и на заходящее солнце.
Балкон примыкал к парадным, вернее, к нежилым комнатам замка, и находился на втором этаже. Комнаты эти служили прежним владельцам для шумных пиров, при отце они совсем не открывались, но сохраняли всю свою богатую и старинную обстановку.
Балкон очистили и убрали цветущими растениями, коврами и легкой мебелью.
Несколько прекрасных дней мы провели на нем. Но из-за глупой случайности опять все пошло вверх дном.
Как-то раз, кончив беседу, мать встала, чтобы под руку с отцом идти вниз в свои комнаты. Мы и гости двинулись следом. Лакей распахнул дверь.
Мать сделала два или три шага по зале, вдруг страшно, дико вскрикнула и, протягивая руки в соседний зал, проговорила:
— Он смотрит, смотрит… это смерть моя! — и упала в обморок на руки отца.
Все невольно взглянули по указанному ею направлению и у многих мороз пробежал по коже.
В соседней комнате, как раз напротив двери, висел портрет одного из предков нашего рода.
Высокий, сухощавый старик, в бархатном колете и в большой шляпе точно живой смотрел из рамы. Тонкие губы его были сжаты, а злые, с красными белками глаза прямо-таки наводили ужас своей реальностью. Они словно жили.
Общество было поражено. В комнате царило молчание. К счастью, один из молодых гостей сообразил, в чем дело; он бросился к большому готическому окну и силой открыл его.
И сразу же глаза портрета потухли. Перед нами висел обычный, заурядный портрет — правда, мастерской кисти, но и только. Теперь в лучах заходящего солнца блестела и сверкала дорогая золоченая рама.
Весь эффект произошел оттого, что луч солнца, падая на разноцветное готическое окно, прошел как раз через красную мантию изображенного на нем короля и придал адскую жизнь глазам портрета.
— Чей это-портрет? — спросил один из гостей.
— Предполагают, что это портрет того самого родственника, чей труп недавно привезли в гробу из Америки, — ответил доктор.
— Чтобы он провалился в преисподнюю! — сказал Петро, грозя портрету кулаком. — Ну, чего рты разинули, убирайте отсюда все! — крикнул он на лакеев. — Больше мы сюда не придем!
Мать, против всякого ожидания, скоро успокоилась, когда ей объяснили причину столь магического взгляда с холста. Однако, несмотря на видимое спокойствие, с этого дня ей часто казалось, что злые, с красным оттенком глаза смотрят на нее. В комнатах они не появлялись, но все чаще и чаще преследовали ее в саду; то они смотрели из-за выступа обрыва, то сверкали между листьями хмеля.
Когда она рассказала это отцу, он засмеялся и сказал:
— Полно, милая, даже портрета-то, тебя напугавшего, нет больше в замке; я отправил его в ссылку.
А все же, милый Альф, мать была права: глаза на нее смотрели и смотрели с жадностью… Я сам видел их, но не один, между листьями хмеля мелькали и нос, и губы, а все вместе напоминало американского слугу.
Я не догадался тотчас же броситься к стене хмеля, а когда сообразил, то там никого уже не было. Американец сидел на крыльце своей сторожки.
Теперь мне предстоит перейти к заключительным ужасным дням, но я прямо чувствую себя не в силах сделать этого сегодня, итак, до завтра или, вернее, до следующего раза.
Твой Д.»
Письмо девятое.
«Вот видишь, милый Альф, я становлюсь аккуратным и пишу тебе на другой же день. Это оттого, что радость моя так велика, что один я не могу ее вместить в себя!
Представь, я богат, несметно богат!
Сегодня утром ко мне явился Петро, старый слуга отца и бывший мой дядька: он передал мне книгу вкладов в банки. Оказывается, последние годы отец жил совсем отшельником, и вклады сильно возросли. Более миллиона флоринов лежит в Венеции! Как это тебе покажется!
