— Упаси Бог. Я учредитель Общества исследований психических явлений.
— И где общество собирается?
— У меня на квартире.
— А разрешение имеется?
— Я не знал, что требуется разрешение.
— Стало быть, занимаетесь незаконно, а?
— Нас всего-то несколько человек и…
— Кто члены общества? Их имена, адреса.
Герц назвал имена нескольких своих друзей, и офицер записал их красным карандашом.
— Бройде давно знаете?
— О да. Мы познакомились задолго до войны.
— А вам известно, что он член Центрального комитета Коммунистической партии Польши?
— Я знал только, что он левый…
— Большевик?
Герц промолчал.
— Отвечайте, когда вас спрашивают! — Офицер стукнул кулаком по столу.
— Ходят такие разговоры…
— Как же так получается, что вы сдаете комнаты таким людям?
— Я комнат не сдаю. Этим жена занимается. Я в ее дела не вмешиваюсь.
— Имя жены?
— Гина-Генендл Яновер.
— И давно она состоит в коммунистической партии?
— Кто? Моя жена?! Побойтесь Бога. Она у меня аполитичная.
— Вам известно, что ваш дом — прибежище большевистской сволочи? Что в вашем доме назначают встречи агитаторы из Москвы?
— Клянусь всем святым, мне об этом ничего не известно.
— Вы откуда упали? С Луны? Знаете женщину по имени Барбара Фишелзон?
— О да, очень давно, мы с ней познакомились, когда она была маленькой девочкой.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Вчера вечером. На балу.
— Вон что. И с кем же она была?
— Пришла она, насколько я понимаю, одна. Я познакомил ее со своим приятелем.
— Имя и адрес приятеля.
— Он от политики очень далек.
— Разберемся. Имя и адрес.
— Аса-Гешл Баннет. Преподает в Теологической семинарии. Живет на улице Багателя, дом номер…
— На балу он был один?
— Нет. С женой.
— Имя жены.
— Адаса Баннет.
— Адаса Баннет, говорите? Кто еще с ним был?
— Двоюродная сестра его жены. Маша Зажицая, жена полковника Яна Зажицого.
— Где живет полковник?
— На Аллеях Уяздовских. Номера дома не знаю.
— Какое отношение имеет полковник ко всей этой шайке?
— Почему же шайке? Господи, полковник совсем из другого мира.
— Вы лично полковника знаете?
— Нас познакомили, но было это давно. В то время он был никому не известным художником.
Офицер покосился на сидевшую за письменным столом женщину.
— Слыхала? — сказал он. — Как круги по воде. Начали с клоповника на Швентоерской, а дошли до особняка польского полковника. Его жена еврейка, не так ли? — Он вновь перевел взгляд на Герца Яновера. — Как ее звали раньше?
— Маша Марголис.
— Маша Марголис. Адаса Баннет. Аса-Гешл. Гина-Генендл. Выход только один. Избавиться разом от них от всех! Как от крыс. Всех утопить в Висле! Всех до одного!
Шли дни, а Герц Яновер по-прежнему сидел в тюрьме, в одиночной камере. Из хлебного мякиша он слепил шахматные фигуры, расчертил концом ложки на деревянной скамье шахматную доску. Фигуры, которые должны были играть за «черных», он вымазал грязью — и часами сидел на скамье, передвигая «шахматы» по «доске». Он кусал губы, дергал себя за густую бороду, которую отрастил в заключении, и бубнил себе под нос, будто напевая: «Если король пойдет сюда, я объявлю мат. А если он прикроется ферзем, я нападу на них слоном…»
Когда шахматы ему надоели, Герц занялся математикой. Он царапал на стене всевозможные алгебраические формулы и пытался решить теорему Ферма. Он понимал, что все его усилия тщетны, ведь решить эту теорему на протяжении веков безуспешно пытались самые блестящие умы, — но уж лучше рисовать на стене формулы, чем оставаться наедине со своими мрачными мыслями.
Герц влез на скамью и посмотрел в зарешеченное окно. Улицы видно не было. Где-то вдалеке глухо шумел город. В низкое зимнее небо упирались крыши, трубы, столбы дыма. На ветру вращались флюгеры. По желобу крыши кралась кошка. Пошел снег, потом выглянуло тусклое зимнее солнце. Да, подумал Герц Яновер, они держат меня здесь, как зверя в клетке, а мир между тем живет своей жизнью. Кто про него помнит? Может, и Гина уже примирилась с происшедшим и живет, как будто овдовела.
В замке повернулся ключ. Он спрыгнул со скамьи и сел. Вошел рябой полицейский.
— Яновер? На выход. С вещами.
— Куда вы меня ведете?
