Вполне понятно, что Рене терпеть не мог всякие перемены. Жизнь покоилась на регулярных ритмах, текла по привычному руслу. Каждое лето они проводили отпуск в одном и том же месте – кемпинге в Виши. «Водолечение, знаете ли», – уточнила Мадлен, догадавшись, что для меня это название связано с коллаборационизмом. Меня удивило, что человек, потерявший мать во время войны, охотно ездит в эту часть страны. Чем дольше Мадлен говорила о муже и его неприязни к новизне, тем больше я недоумевал. Да уж, в обыденности и впрямь много романического. И кстати: жизнь большинства психически нездоровых людей разыгрывается как по нотам. Разумеется, я не стал делиться этими соображениями с Мадлен, ведь она явно радовалась тому, что я нахожу ее мужа достойным внимания. Как будто создаю ему посмертную славу.
23
Мадлен словно ушла в некую параллельную реальность, поглощенная уж не знаю какими пережитыми в прошлом эмоциями. Глядя мне прямо в глаза, она произнесла: «Рене был хорошим мужем и хорошим отцом, но того, кого я любила больше всех на свете, звали Ив. Я познакомилась с ним, когда мне было двадцать два, и потом целых три года мы были счастливы. И вдруг он меня бросил. Уехал в Америку. Вы не представляете, как я страдала. Это было самое тяжелое время в моей жизни…» Мадлен замолчала. Некоторые повествования заканчиваются внезапно – их, подобно удару гильотины, прерывает сильная эмоция. Я не знал, что ответить. Конечно, мне хотелось расспросить ее подробнее, узнать, почему так случилось, но я и сам был взволнован. Она говорила с таким глубоким чувством. И меня тронуло ее доверие. Она поделилась со мной, посторонним, болью, что столько лет сжимала ей сердце.
После долгого молчания я все-таки спросил: «С тех пор вы не пытались его разыскать?»
– Нет. И я его никогда больше не видела. Хотя один раз могла бы…
– Когда?
– Точно не помню. Девочкам было лет десять-двенадцать, что-то в этом роде. Мне пришло письмо на работу, в Дом Шанель. Не знаю уж, как он меня нашел, я ведь сменила фамилию.
– Он знал, чем примерно вы занимаетесь. Возможно, обзвонил все модные дома и всюду спрашивал Мадлен.
– Но тогда всех девушек звали Мадлен!
– Так или иначе, он искал и нашел вас. А потом? Что было потом?
– Ничего.
– Как так?
– Он написал, что приехал в Париж и был бы счастлив повидаться со мной. Вот и все, несколько строчек и название гостиницы. После стольких лет молчания. Но я не обрадовалась, а, наоборот, разозлилась на него за то, что он вдруг появился из ниоткуда. У меня была своя жизнь, работа, дочки. Я сумела выплыть. С его стороны было нехорошо так поступить. Я решила, что не пойду. И держалась… однако…
– Все-таки пошли?
– Да. Уж очень захотелось. И потом – нужно же мне было узнать, почему он вот так вот уехал. Я не понимала и от этого прямо с ума сходила. Ну и пошла в гостиницу…
– И?
– И ничего. Как раз тем утром он уехал. Вот и все. Судьба не захотела, чтобы мы встретились. Я была в таком смятении. Подумать только, мы могли бы увидеться!
– Ужасно! Он не оставил записки или хоть адреса?
– Нет. Раз я не пришла, он, наверно, решил, что и писать не стоит.
– И это все?
– Да.
– Вы больше не пытались его разыскать?
– А как?
– Не знаю. Через интернет. Через «Фейсбук». Как его фамилия?
– Грембер.
– Хотите, я попробую?
– Что?
– Найти его.
– …
Мадлен кивнула – значит, согласилась. Я открыл на телефоне «Фейсбук». С таким именем обнаружилось несколько человек, но только один выглядел как ровесник Мадлен. Едва ли можно было провести расследование быстрее. В наше время столько частных детективов лишилось работы; пора слежки миновала. Найденный мной человек жил в Лос-Анджелесе. Я спросил Мадлен, хочет ли она посмотреть фотографию, она снова кивнула, а потом без малейшего волнения заявила: «Это он». По-моему, она впала в состояние шока. И, не отрывая взгляда от предмета своей давней любви, добавила: «Он не изменился». Я бы не решился вставить ее фразу в роман. Но как же это прекрасно – сказать так о человеке, которого не видел почти шестьдесят лет. Сила чувства способна остановить время.
Я думал, что Мадлен захочет узнать о нем побольше, что было бы нетрудно. Но она, казалось, совсем обессилела. Я прекрасно понимал, что ей необходимо отдохнуть. Провожая меня, она опять сказала: «Спасибо». А я ведь не сделал ничего особенного. Просто набрал имя на телефоне. В последний момент она меня задержала: «Я знаю, что со мной бывает трудно, что иногда я плохо соображаю, но в одном я уверена: я хочу увидеть Ива. Хочу еще раз увидеть его перед смертью».
