- Доложите обстановку, - потребовал инструктор политотдела, решивший, что случилось нечто чрезвычайное.
Мухтасипов подошел к висящей на стене карте участка, сдвинул в сторону занавеску и доложил, где какие наряды находятся.
- А почему тревога? - спросил наконец приходящий в себя инструктор.
- Я хотел вас об этом спросить, товарищ батальонный комиссар, - ответил Мухтасипов.
- Меня? А я при чем здесь?!
- А разве не вы подняли заставу?
- Да вы что, издеваетесь?!. Да у вас тут не застава, а черт знает что!..
В тот же день батальонный комиссар сидел в кабинете начальника погранотряда и докладывал свои впечатления и выводы о легкомысленном мальчишке Глебове, которому по какому-то случайному недоразумению доверена столь высокая и ответственная должность. Начальнику отряда подполковнику Грачеву, старому пограничному служаке, участвовавшему еще в кровавых схватках с басмачами, шел сорок девятый год. Это был строгий, подтянутый бритоголовый человек, обладавший сильным голосом, плотным и крепким телом и очень даже незаурядным умом. Ему бы давно носить нашивки полковника, но прямой, откровенный, доходящий иногда до резкости характер вредил служебной карьере Грачева. В должности начальника погранотряда его терпели потому, что должность эта "адовая", беспокойная, требующая чудовищного напряжения сил, энергии, смекалки, опыта и, конечно, ума. Тем более что охраняемый его отрядом участок границы не без оснований считался острым, трудным и опасным. Карьеристы такую должность обходят стороной, отлично понимая, что тут легко сломать себе шею.
Подполковник Грачев слушал батальонного комиссара молча и как будто не очень внимательно, большими серыми глазами глядел куда-то мимо собеседника и думал о чем-то важном и значительном.
- Лейтенант Глебов не может командовать заставой, - убежденно твердил инструктор политотдела, покачиваясь в кресле и делая красивые жесты. - Помимо всего прочего он просто молод. Задористый петушок, у которого еще и голос не окреп. Мальчишка… Вы согласны со мной?
- Нет, не согласен, - просто, но совершенно определенно ответил Грачев и теперь пристально посмотрел в глаза батальонному комиссару. Он умел смотреть людям прямо в глаза. - Из этого мальчишки выйдет талантливый генерал. Не просто генерал, а талантливый. Если, конечно, не испортить его. Человека надо понять. Особенно такого, как Глебов. Ему недавно исполнилось двадцать. А он уже успел кое-что сделать в жизни. Работал, учился, воевал. А теперь командует заставой. Притом участок у него чертовски не сладенький. А он справляется. Ни одного прорыва!.. Вы понимаете - ни одного прорыва не допустил. У нас были прорывы - у более опытных начальников проходил нарушитель. А у него нет.
- Но ведь это случайно, там замполит толковый, - вставил было батальонный комиссар, но Грачев игнорировал его реплику, продолжал:
- И красавиц нет без изъянов. И у Глебова есть недостатки. Мы знаем, видим, поправляем. Конечно, можно его отстранить от должности начальника заставы, поставить командиром взвода. Но от этого не будет пользы ни ему, ни делу.
- Ой несет отсебятину в службу, в боевую подготовку, в политическую учебу, - поморщился, нетерпеливо задвигался в кресле батальонный комиссар. - Это ж анекдот: вместо политинформации он устроил громкую читку "Севастопольской страды". Нет, вы подумайте!..
- "Севастопольской страды"? Почему именно "Севастопольской страды"? - В больших глазах Грачева забегали веселые огоньки, ему хотелось расхохотаться, но он лишь улыбнулся глазами.
- Вот и я спросил: почему именно "Севастопольскую страду", а не "Краткий курс"? И знаете, что он мне ответил? Я, говорит, только что сам прочитал эту книгу, и она, говорит, мне страшно понравилась. Видали?.. Завтра ему понравится Мопассан, и он станет изучать его с бойцами в часы политинформации. Вот к чему ведет отсебятина, товарищ подполковник.
Грачев вздохнул горестно, затем взглянул на собеседника откровенно и заулыбался уж очень добродушно, доверительно. И произнес так же ровно, снисходительно, мягко:
- Дорогой мой товарищ батальонный комиссар. Отсебятина отсебятине рознь. Иногда мы самую добрую инициативу, находчивость, смекалку готовы зачислить в разряд отсебятины. Вы знаете песню "Что мне жить и тужить, одинокой"? Обухова ее хорошо поет. По радио часто передают. Так вот были у нас в отряде сборы снайперов. А когда закончились и стали разъезжаться по заставам, снайперы наши и запели на мотив этой песни: "Надо жить и служить по уставам. Грянем, мой друг родной, по заставам…" - Грачев пропел эти слова вполголоса.
