Фортунато пожал плечами.
– Стараемся, – сказал он неопределенно.
– Говорили, что вы даже расследовали других полицейских.
Фортунато понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: она имеет в виду тот эпизод, когда они случайно вышли на контролировавшуюся другим комиссаром сеть продажи краденых автомобилей. К тому времени, когда они поняли, кому она принадлежит, один из честных полицейских передал доказательства судье, а те, кто стоял над судьей, посчитали нужным забросить сеть пошире. Ему стало ясно, что Бианко написал ему героическую характеристику.
– Порой долг бывает неприятным, но такова жизнь, доктор.
Она кивнула, не спуская с него изучающих глаз. По всему было видно, что ей не терпится сразу же приступить к расследованию.
– Вам много известно о Роберте Уотербери? – поинтересовалась она.
– Очень мало, – ответил он. – Дело попало ко мне всего несколько дней назад. Я надеялся, что вы сможете рассказать мне. Он был журналистом, нет?
– Нет. – Она сунула руку в портфель и вынула книгу.
Фортунато прочел английское название: «Черный рынок». El Mercado Negro. Она перевернула книгу и подала ему. Между его пальцами проглядывало нечеткое фото – спокойно улыбающееся лицо автора. Фортунато тут же узнал его.
– Это первый роман Роберта Уотербери. Он опубликован в двенадцати странах и получил несколько премий.
– О чем он? – услышал Фортунато свой собственный голос.
– О банкире, который ищет свою жену и совершает путешествие в преисподнюю. И пока добирается туда, начинает понимать, что вся его жизнь – сплошная ложь. Очень хорошая книга.
Название книги почему-то раздражало Фортунато. Шеф говорил, что Уотербери был журналистом и кого-то там шантажировал.
– Так он не был журналистом?
– Нет, кто вам это сказал?
– Не знаю точно. Наверно, попадалось где-то в деле.
После его ответа она немного дольше задержала на нем взгляд, потом снова полезла в портфель:
– Это я привезла тоже специально для вас.
Фортунато не хотелось брать снимок, который она протягивала ему, но выхода не было.
– Можете оставить у себя, – проговорила она. – У меня есть еще один.
Он надел очки для чтения и стал рассматривать маленький глянцевый квадратик. На залитой солнцем фотографии покойный Роберт Уотербери сидел на пляже, прижимая к себе маленькую светловолосую девочку и темноволосую женщину, на вид спокойную и миловидную. Маленькая девочка крепко держалась за руку отца и весело гримасничала. Жена зачерпнула горсть песка, и он сыпался сквозь ее пальцы.
Фортунато молча смотрел на фото, и внутри у него нарастала глубоко запрятанная боль. Он подумал о своем собственном отце, умершем, когда Фортунато было восемь; его смерть оставила особенно горький след, который дал о себе знать через целых пятьдесят лет. Он представил себе маленькую девочку. Даже сейчас, через четыре месяца после случившегося, она все еще ждет отца в своем мире детских фантазий, где надежда сильнее любых знаний.
Но такова жизнь. Уотербери пытался подцепить рыбу, которая была ему не по зубам, и ничего хорошего из этого не вышло. Так бывает, когда кого-нибудь шантажируешь.
Фабиана снова прорвало. Он повернулся лицом к гринго.
– Знаете, – сказал он, – а я ведь тоже писатель.
Невероятная ложь прозвучала хлопком лопнувшего воздушного шарика, и Фортунато заметил, как насмешливо искривились губы водителя.
– Ну? – вежливо произнесла она.
– Да, – сказал он так, как будто сидел в литературном кафе на Калье-Корриентес среди таких же, как он, boludos.[17] – Я пишу книгу. Про полицию, все происходит в Буэнос-Айресе. У меня двоюродный брат в Лос-Анджелесе, он будет моим представителем в Голливуде. Я придумываю сюжет, а он собирается писать сценарий, я же настоящий полицейский, кому, как не мне, писать об этом?
– Это верно, – ответила она.
– Да, может быть, я как-нибудь расскажу вам, о чем это. Но пока займусь поиском убийцы Роберта Уотербери. – Он отмахнулся так, словно услышал вздох восхищения. – Это самое малое, что я могу сделать для собрата-писателя.
Фортунато не стал его останавливать и никак не реагировал. Они мчались над пригородами по эстакаде, и теплый весенний ветерок порывами влетал через окна в машину, напоминая Фортунато трепещущих бабочек. Он видел, что его гостья смотрит на балконы и причудливые фасады района Палермо. Это была застывшая пена бетонных пилястров и оконных проемов, сваленные в кучу элегантные архитектурные элементы полудюжины цивилизаций. Позеленевшие медные купола и черные, крытые сланцевой черепицей, прошитые кованым железом и разукрашенные лепными гирляндами, щитами, нимфами и полубогами крыши беспорядочно утыкались в небо.
