Стоя однажды на вершине холма Шакарпариан и наблюдая, как солнце садится за горную цепь Маргалла, М. Айюб-хан обратился к своим министрам с таким монологом:
— Здесь, на Потварском плато, осуществится моя мечта. Мы будем слышать вокруг голоса детей, их песни и смех, наблюдать, как они растут, и ждать, когда повзрослеют. Здесь они создадут свои семьи. Все классы моего народа равны для меня; каждый может внести свой вклад в осуществление этого грандиозного проекта, зарабатывать на жизнь, работать с удовлетворением. Здесь моя новая столица!
К этому заявлению, можно быть уверенным, прислушалась комиссия. Стоит добавить, что за холмами Маргалла, где в этот момент горел закат, была родная деревня Айюба.
Существовали и более глубокие причины. Правящей военной верхушке было удобнее иметь столицу на севере, по соседству с родовыми имениями. В любой ситуации здесь было легче сосредоточить бразды правления и контролировать действия беспокойных гражданских министров. Прямо говорилось, что новая столица может стать великолепным административным островом. На нем «слуги государства» будут изолированы от «толпы», от политических течений и непосредственного влияния могущественного бизнеса.
Консервативным мусульманским богословам льстило, что Исламабад явится не только центром крупнейшего мусульманского государства, каким был в ту пору Пакистан, но и столицей всего исламского мира.
В феврале 1960 г. М. Айюб-хан был официально избран президентом Пакистана, а 1 августа небольшой город Равалпинди, расположенный в 10 км к югу от Потварского плато, стал временной столицей страны. В октябре план строительства Исламабада был утвержден.
Карачи сопротивлялся. Быстро растущему гиганту не хотелось терять титул столицы. Правда, первые годы ничего не изменили. Почти все министерства, департаменты, иностранные миссии оставались у берегов Аравийского моря.
Появился еще один конкурент — Лахор, уже получивший к тому времени звание столицы Западного Пакистана, но претендовавший на большее. Честолюбивые «отцы города» выдвинули серьезный аргумент: здесь еще в 1940 г. родилась и оформилась идея создания Пакистана как самостоятельного государства.
Спор разгорался. Когда он был окончательно решен в пользу Исламабада, а министерства, ведомства и посольства одно за другим начали переезжать на север, Карачи еще раз продемонстрировал свою обиду. На очередных президентских выборах в январе 1965 г. городские избиратели проголосовали против М. Айюб-хана, отдав предпочтение Фатиме Джинне, сестре «отца нации» Мухаммада Али Джинпы.
И все же знакомый чиновник в своем довольно безапелляционном заявлении на какой-то период был прав. В сравнении с Карачи Равалпинди выглядел деревней, а архитекторы только-только склонились над проектами основных зданий Исламабада.
Место для него было выбрано удачно. Почти идеально ровная площадка, ограниченная горной цепью на севере и голубым зеркалом озера Равал-лэйк на юге, позволяла быстро провести необходимые коммуникации, распланировать площади, обеспечить город питьевой водой. Холм Шакарпариан, господствующий над плато, стал центром естественного парка. В 1968 г. неподалеку от смотровой площадки А. Н. Косыгин посадил дерево дружбы — молодую чинару, которая сейчас подросла и окрепла.
Планировал молодой город греческий архитектор Доксиадис, итальянцы работали над величественным комплексом Государственного секретариата, американцам были заказаны планы президентского дворца и парламента. Многие жилые дома начали проектировать английские архитекторы, а проект одной из вилл создал Корбюзье.
Хотя всем иностранным зодчим, планировщикам и строителям была предоставлена полная свобода для выражения творческой индивидуальности, пакистанцы желали видеть в рождающейся столице свои национальные черты.
В 1961 г. были вынуты первые ковши земли и уложены первые камни в фундаменты будущих зданий города. Раньше всех распахнул двери современный отель «Шахразад», называвшийся тогда «Пакистан хауз». Это была не только удобная гостиница с рестораном, баром и залами для приемов, одновременно здесь разместились учреждения и посольства. Когда в 1972 г. я улетал в Москву, на флагштоках возле «Шахразада» все еще развевались флаги четырех государств.
