Семантическая реконструкция России - страница 3
Но, пожалуй, самое интересное и актуальное — это третье измерение гексаматрицы (квадранта и столбца): резко асимметричное (по результатам выборов) противостояние между прежней "право-левой", идеолого-политической культурой и культурой новой, "политтехнологической" (в значительной мере очищенной от идеологии), представленной двумя сегментами: "Единой Россией" и ЛДПР. Иначе говоря, — квазипартий, которые играют роль техническую, инструментальную, а не идеолого-политическую, не имея, в сущности, никакой внятной партийной позиции. Но тогда центральным вопросом оказывается следующий: кто и что потенциально является значимой альтернативой данной инновационной оргструктуры, ибо влиятельная оппозиция приходит все-таки не из прошлого, не из прежних "квадратиков" (хотя до поры это практически единственный источник реального партийного строительства, но все же — не реальной исторической альтернативы).
Таким образом, обе обозначенные выше проблемы — политическая и партийная — оказываются частями одного вопроса.
На этот вопрос, мне думается, существует приблизительно следующий ответ. Сегодня в ряде стран складывается формула политического действия, которая генетически ближе к практике корпоративного управления, нежели к публичной политике. Она рассматривает ту или иную политическую кампанию/деятельность как своего рода "проект" (а партийную марку/лицо лидера — как брэнд), решая его без излишней рефлексии (т. е. не чувствуя этического неудобства) и соответствующими средствами. Но что, пожалуй, еще важнее, новая формула политической практики складывается не только на основе протоплазмы "массового общества", но также за счет социальной инициативы нового, активного субъекта исторического действия — "нового класса", связанного с постиндустриальным производством и глубоко враждебного прежнему порядку вещей.
Политическая воля "нового класса" не вполне сконцентрирована. Часть его может выступать под лозунгом "нового патриотизма", часть под знаменем энергичного космополитизма (акцентируя не столько транснационализм, сколько своеобразно прочитанный корпоративизм, т. е. в данном случае автономную субъектность и трансгеографическую свободу действия). Все это аспекты новой реальности, скроенные, отчасти, по прежним лекалам ("правого-левого", "национального-транснационального"), когда новый класс являлся важной (в силу своей выраженной специфики), но составной частью других групп и сословий.
Его представитель, будучи своеобразным человеком-предприятием, manterprizer ’ом (нередко предприниматель и интеллектуал-ремесленник в одном лице) в прежней геометрии политического действия был не столько субъектом, сколько неким организационно-деятельностным компонентом. Сейчас, однако, мы вновь (со времен перестройки) наблюдаем рост самосознания "нового класса" в России, связанный с динамикой его влияния на политическую жизнь и социальную реальность, с финансовыми и технологическими возможностями, а также с претензиями на соответствующий "кусок пирога". И с постепенным осознанием им грандиозной социальной и исторической перспективы. Отсюда, кстати, проистекает и желание (осознание политической необходимости) его "окоротить".
3. Прежние же политические оппозиции постепенно уходят в прошлое, логика их взаимодействия разрушается. Скажем, некоторая часть электората СПС (в Москве это ярко проявилось) голосовала на прошедших выборах за "Родину". В этом случае вроде бы углубленное прочтение партийно-политической топологии себя оправдывает, хотя в практическом плане важно, пожалуй, другое: понимание значения идеальной (символической) ниши, предсуществующей по отношению к проекту. Иначе говоря, успех "Родины" в своей основе связан все-таки не с политтехнологиями, в значительной мере он проистекает из восполнения некоего органичного дефицита на партийном поле, ставшего привычным вывихом, т. е. с выправлением естественной геометрии политического процесса, которая была деформирована.
