Между тем чувства эти для современного человечества не уникальны: постепенно они становятся уделом многих стран и народов. Страданиями и горечью наполнены Африка и Ближний Восток, разного рода криминальные "треугольники", "звезды" и "полумесяцы" — "островные" территории, не контролируемые законной властью, возрождающие память о реальности былых пиратских республик. И гнезда современных асассинов — носителей энергий системного терроризма. Сегодня на Земле можно насчитать немало мест, где градус страданий за последние годы не понижался, а повышался, порождая такие феномены как несостоявшаяся, трухлявая государственность, неспособная, да и не особо стремящаяся обеспечить безопасность своих граждан. Или выход в мир из темных глубин подсознания, прорыв в окружающую человечество реальность откровенного, свирепого геноцида, — вспомним о жертвах распавшейся Югославии или Руанды.
В основе подобной череды драм — длинные сюжеты истории, постигаемой как общая судьба человечества; сюжеты, адекватное истине прочтение которых есть одна из непременных добродетелей правителей и долг профессионального экспертного сообщества. Проникая мысленным взором за привычный горизонт оптимистичной прогностики недавнего прошлого, нам нередко приходится лицезреть уже не столь привычное для прежних схем "светлое будущее", но обретающих плоть и кровь его темных, неукротимых близнецов. История не закончилась в конце ХХ века, однако, судя по многим, даже слишком многим признакам, она заметно меняет русло.
Я не человек, я динамит.
Фридрих Ницше
Есть, однако, у происходящих на планете событий некое, не вполне очевидное второе дно, своеобразный андеграунд, заявляющий о себе порой самым неожиданным образом.
На пороге третьего тысячелетия, в пространстве исторического действия сформировался субъект, активно влияющий на социальную реальность, — эффективно проявляющая себя личность (группа лиц), отсеченная от прежних культурных корней, но получившая прямой доступ к мощным инструментам высокотехнологичной цивилизации — финансовым, организационным, информационным, техническим.
Иначе говоря, движущей силой (пост)исторического процесса выступает активный деятель, динамичный социоантропологический организм, занимающий заметно иную общественную позицию, однако не ставший из-за этого сборищем маргиналов-одиночек, но нашедший в негативистском отрицании прежней формулы бытия критическое число соратников/союзников, которые отвергают Старый мир в его различных ипостасях. Подобный персонаж истории пристально вглядывается в смутно различимые для конвенционального взгляда политические и общественные конструкции (своего рода эффект гаррипотеровской платформы 9 3/4), прикидывая, как их можно использовать в качестве трамплина для действенной колонизации будущего.
Здесь можно было бы вспомнить многих провидцев, конечно, с определенными поправками и оговорками, внесенными временем, — от Огюста Кошена до Фернана Броделя, который писал: "Можно ли выйти из ада? Иногда да, но никогда в одиночку, никогда без того, чтобы принять жесткую зависимость от другого человека. Необходимо присоединиться к той или иной общественной организации… или создать таковую — с ее собственными законами, контробщество (курсив мой. — А.Н.)". Следующий логический шаг на этом пути чем-то напоминает знаменитую, но совершенно по-новому прочитанную формулу "Государство — это я".
Другими словами, антагонист существующей формулы власти — пассионарная, суверенная и слабо связанная в организационном отношении констелляция людей и организованностей, нередко асоциальная по отношению к существующим формам общественных связей, или, по крайней мере, резко критически к ним настроенная, либо иным образом отделившая себя от прежней среды и объединенная дерзновенным прочтением топографии будущего. Это и есть тот субъект/агент перемен, "малая динамичная общность", "закваска", с пользой для себя впитавшая достижения проектной культуры ХХ века и совершающая ныне на планете масштабную социальную революцию, переиначивая, переворачивая форматы повседневности, равно как и смысловые пространства уходящего мира.
