— Но я выронила чемодан. Как же теперь... — Он найдет способ... — повторил я.
Я попросил ее посидеть и подождать, пока я приму душ и побреюсь. Потом нашел не очень заношенную рубашку и надел ее. В гардеробе обнаружил неизмятый галстук и вполне приличную спортивную куртку, которую у меня как-то оставил мой приятель Винни.
— Что вы собираетесь делать?
— Хочу немного прогуляться по городу, встретиться кое с кем из знакомых. А ты останешься здесь, малышка. Разумеется, это не «Хилтон», но ничего лучшего я, к сожалению, предложить не могу. Захлопни дверь изнутри, на цепочку закрывать не надо. Если кто-нибудь попытается войти, спрячься в шкаф. Не думаю, чтобы сюда явился кто-то еще, но на всякий случай условимся: когда я вернусь, то постучу так: четыре раза подряд, потом пауза и еще четыре раза.
— Договорились, — она уже немного успокоилась и даже улыбнулась. — Я не знаю, почему вы мне помогаете, но спасибо вам. Спасибо, Фил.
— Да брось, детка. Мне это нужно даже больше, чем тебе.
Я направился к дверям, но она остановила меня. Подошла и что-то вложила мне в руку.
— Возьмите такси.
На моей ладони лежала двадцатидолларовая банкнота. Она была теплая, шелковистая на ощупь и слегка пахла духами. Ведь она лежала в ее сумочке. Я протянул деньги назад.
— С такой суммой в кармане я не устою перед искушением зайти в первый попавшийся бар. Половину пропью сразу же, а дальше все пойдет по накатанной дорожке, и я вернусь сюда лишь дня через три-четыре. Так что лучше уж забери это обратно.
Она, однако, не пошевелилась.
— Думаю, этого не произойдет, — тихо произнесла Терри. — Рискните, Фил.
* * *
Я не взял такси и благополучно миновал первый бар, а потом прошагал несколько миль, не обращая внимания на то и дело попадавшиеся мне по дороге забегаловки. Одно это уже было достойно удивления. Да, должно быть, за последние два часа со мной действительно случилось нечто экстраординарное.
Когда я добрался до «Руни», время ланча уже закончилось, волна посетителей схлынула, но, как я и предполагал, в западной части холла было еще довольно шумно. Там коротали свободное время несколько журналистов одной из крупнейших нью-йоркских газет, офис которой находился рядом.
Я проскользнул в одну из кабин, расположенных вдоль стены, заказал кофе с сэндвичем и попросил у официанта блокнот и карандаш. Когда он вернулся с моим заказом, я протянул ему записку.
— Дэна Литвака знаете?
Он мотнул головой в сторону холла. Я отдал записку, и он удалился.
Дэй был высок и худощав. Вид у него обычно был бесконечно скучающий, лишь в глазах чувствовалась какая-то настороженность. Двигался он всегда неторопливо, казалось, не обращая внимания на окружающих. Удивить его было нелегко, и сейчас, когда он вошел в мою кабину, его лицо не выражало никаких эмоций.
— Привет, Фил, — поздоровался он и уселся на стул.
Внимательно оглядел меня. Думаю, что уже с первого взгляда он понял, как я прожил последние десять лет. Впрочем, я решил не пугать его и слегка скосил глаза на двадцатку, которая лежала под моим счетом, чтобы он не нервничал по поводу оплаты моего ланча.
— Привет, Дэн, — произнес я. — Выпьешь кофе?
Он махнул рукой официанту и откинулся на спинку стула.
— Ищешь работу?
— Да нет, кто же меня теперь возьмет?
— Ну, ведь на работе полицейского репортера свет клином не сошелся.
— Ты же сам знаешь, Дэн, для меня другого занятия нет. Я просто свихнусь.
— Понимаю. А теперь расскажи мне, что привело тебя сюда.
Я кивнул.
— Через три года после того, как меня посадили, до меня дошел слух, что Носорог умер. Я никогда не интересовался тем, как это случилось. Но теперь мне нужно знать все.
Пальцы Дэна вертели кофейную чашечку, стоявшую на блюдце.
— Случилось это 10 августа 1955 года. Дату я помню точно, потому что Носорог был одним из двадцати взрослых людей, которые заболели полиомиелитом летом того года, когда разразилась эпидемия этой болезни. Примерно два месяца он провел в больнице в Мейберри, где был подключен к аппарату искусственного дыхания, а потом, когда для него изготовили персональный аппарат, его отвезли на собственное ранчо неподалеку от Финикса. Оттуда он продолжал управлять своим «бизнесом», хотя здоровье его так и не улучшилось.
