Семь футов под килем - страница 18

Шрифт
Интервал

стр.

Заглянув во все матросские каюты, Лёшка весело прокричал «доброе утро». Он радовался, что кончилась бесконечная вахтная ночь, что всё обошлось и боцман проявил к нему «максумальное» снисхождение. За минутную слабость на вахте — Лёшка это отлично понимал — Зозуля имел полное право наказать по всей строгости Устава морской службы.

«Нет, — окончательно заключил Лёшка, — наш дракон — человек!»

Лёшка, наверное, больше и не вспомнил бы о своей первой стояночной вахте у трапа, если бы не собака.

Её обнаружили сразу, как вышли в открытое море. Боцман отправил Лёшку на корму брезент подтянуть на рабочей шлюпке. «Подует сильнее — сразу захлопает. А нам такие аплодисменты ни к чему».

Под шлюпкой Лёшка её и увидел. Маленькую, заморённую, грязную, неопределённой породы и масти собачонку. Она свернулась калачиком и старалась стать ещё меньше, а выпуклые блестящие глаза были наполнены, как слезами, голодной тоской и мольбой о милосердии.

— Соба-ака! — удивлённо протянул Лёшка. — Ты чья? Откуда?

Через несколько минут на корму сбежалась половина команды.

Собачка сидела в центре толпы и мелко дрожала всем телом.

Боцман Зозуля допытывался, откуда она взялась на судне. Никто ничего толком не знал. Одни считали, что её пронёс шутник докер, другие — кто-то из своих, третьи — что собака сама сиганула на палубу, когда, в отлив, фальшборт почти сравнялся с пирсом.

— Всё равно дознаюсь, чьих рук это дело! — угрожал Зозуля, буравя глазами матросов. — Чья собака? Последний раз спрашиваю!

«Моя, наверное», — печально подумал Лёшка. Когда же ещё могла пробраться незамеченной собака, если не в ту несчастную минуту, когда он дремал, сидя на телефонной книге города Гамбурга.

Боцман почему-то не смотрел на Лёшку, допытывался у других:

— Сознавайтесь, по-хорошему говорю.

— За борт её, и вся недолга! — озорно выкрикнул кто-то из толпы.

— Но-но! — сразу отступил Зозуля. — Живое существо, друг человека, можно сказать…

На стоянке неизвестную и незаконную пришелицу выдворили бы с судна в два счёта. Но в море… Кто прикажет: «За борт!»?

Зозуля критически оглядел несчастную собачонку.

— Хоть бы путное что-нибудь привели, а то…

— Ни шерсти, ни вида! — опять крикнул тот же голос.

— Артист! — процедил Зозуля, высмотрев поднатчика. — Лады, доложим помполиту, он тебя в самодеятельность художественную включит.

«Сознаюсь. При всех!» — пересилив себя, решил Лёшка и выступил вперёд.

— Смирнов! Сбегай на камбуз, принеси чего-нибудь. Покормить её всё равно надо.

Лёшка, так и не сделав публичного признания, побежал вниз, к повару.

— Что за порода? — ни к кому не обращаясь, произнёс моторист, воспользовавшись временным затишьем боцманского гнева.

— Терьер, что ли? — будто самого себя спросил Федоровский. Он сидел на корточках и в упор разглядывал собачонку.

— Разве у терьеров такие морды? Они тупоносые, а у этой остренькая, как свайка, — сказал Зозуля.

Нос у собаки, загнутый и острый, и в самом деле напоминал шило для сращивания пеньковых концов.

— На овчарку она тоже не похожа.

— Пудель это, но без завивки.

— Что вы ей всё благородные звания придумываете! — рассердился Зозуля. — Обыкновенная дворняга, хотя и немецкая.

— Начальника надо, — подсказал моторист.

— Верно, — поддержал Зозуля. — Он — мастер в этом деле. А ну, Паша, пулей!

— Чего пулей? — Паша не участвовал в разговоре. У него были свои счёты с собачьим родом. Сорок уколов от бешенства вкатили, на всю жизнь запомнилось. И обиднее всего — зря искололи: собака оказалась здоровой, просто ей не нравилось, когда на хвост велосипедом наезжали.

— Ты слыхал, о чём речь?

— Ясно, товарищ боцман! — И Паша потрусил выполнять приказание.

«Из-за какой-то твари мастера звать!» — злился он про себя, поднимаясь к капитанской каюте.

«Мастер» и «капитан» по-английски одно и то же.

— Ешь, собачка, ешь!

Собачонка пугливо присела и есть не стала.

— Сытая, значит.

— Не сытая, а забитая. Боится она.

— Стесняется! Ишь какая застенчивая Свайка!

— Какая она свайка! — оборвал Зозуля. — Один ляпнул, а другой как имя повторил! Если назвать, так «Прибой», хорошая морская кличка.

— Она же она, а не он, — напомнил Федоровский. — Какая же она «Прибой»?


стр.

Похожие книги