Искушение было велико, но Луиза не поддалась ему. Ей не хотелось попадать в полную зависимость от Майкла. Это пугало ее. Она никогда ни от кого не зависела с тех пор, как закончила школу. Замужество ничего не изменило, и собственный счет в банке придавал ей уверенность и ощущение безопасности. Слишком часто она видела, как складывается жизнь женщин, у которых нет ничего своего. Если она надоест Майклу, как ему надоела Вероника, то что будет с ней после развода? Луизе была невыносима мысль, что ее покупают, она бы не стерпела такого унижения. Однако она понимала, что нельзя говорить об этом Майклу. Да он, наверное, и не поймет. И она сказала:
— Я сойду с ума от скуки. Надо же мне чем-то заниматься.
— Займись благотворительностью. По крайней мере, это можно делать, когда тебе удобно.
— Нет, мне нужно мое агентство, и я должна иметь что-то свое.
— Ты хочешь сказать, я мало тебе даю?
— Майкл! — Луиза посмотрела ему прямо в помрачневшие глаза. — Я не хочу ссориться, и ты отлично знаешь, что я не это имею в виду.
— Тогда брось агентство и позаботься о моем ребенке.
От удивления и раздражения из-за этой неожиданной стычки Луиза обрела еще большую решимость не подчиняться Майклу.
— Нет, — тихо проговорила она. — Я не брошу агентство. Но ты можешь быть уверен, нашему ребенку это не повредит. Запомни, нашему, а не только твоему.
Похоже, ее слова тронули в нем какую-то струну, потому что он долго молчал, а потом словно освободился от чего-то и ответил:
— Я знаю. Конечно же, я знаю, что ты не можешь причинить вред нашему ребенку, потому что ты разумная, любящая и очень организованная женщина. Редкий мужчина получает все это в своей жене.
Луиза рассмеялась:
— Здорово, Майкл! Я чувствую себя почти святой.
Они подошли к ресторанчику, и метрдотель повел их через сад в тенистый уголок, который им всегда нравился. Майкл взял меню и улыбнулся Луизе, которая улыбнулась ему в ответ, довольная, что он повеселел. Неожиданно он взял ее руку в свою.
— Мне не хочется лететь во Францию, — сказал он.
— Я же сказала, что понимаю. Ничего, один уик-энд я могу потерпеть.
— И все же, — стоял на своем Майкл, — я не хочу ехать. Я не хочу оставлять тебя одну.
В его голосе Луизе почудились новые, еще не слышанные ею нотки, и она осмелела. Осмелела настолько, что позволила себе задать ему главный вопрос:
— Майкл, ты меня любишь? Немножко?
Он долго, очень долго молчал, все еще не выпуская ее руку, потом погладил ей большим пальцем ладонь и сказал:
— Да, мне кажется, да.
Это было не совсем то, но если бы сейчас кто-то принес Луизе лучшие драгоценности на земле, она бы не могла так сильно обрадоваться, как обрадовалась словам Майкла.
— Ох, Майкл!
— Мне казалось, я не смогу ничего чувствовать, — сказал Майкл словно самому себе, и печаль скользнула тенью по его лицу. — Но жизнь непредсказуема. Мы не всегда можем повелевать нашими чувствами. И неважно, что мы думаем по этому поводу.
Малыш довольно сильно толкнулся в животе у Луизы, словно напоминая ей о себе.
— Значит, наш ребенок — дитя любви. Если он даже не был им сначала, теперь это так.
— Дитя любви, — задумчиво проговорил Майкл. — Мне нравится.
Луиза высвободила руку.
— Извини. Я надела клипсы, и мне совсем плохо от них. — Она сняла клипсы и сунула их в сумку. — Вот так лучше.
— Ты никогда не надеваешь бриллиантовые серьги, которые я тебе подарил.
— Знаешь…
Луиза опустила голову. Ну что она могла сказать? Майкл почти признался ей в любви, однако о Веронике все еще нельзя говорить. Дело в том, что стоило ей надеть серьги, и она тотчас вспоминала о том, как они поссорились из-за Вероники в первый же день.
— Они напоминают тебе о нашей ссоре из-за Вероники? — спросил Майкл, и Луиза кивнула. — Забудь. Мне не раз хотелось извиниться перед тобой, но я не мог найти подходящий момент.
— Мне тоже надо было бы попросить у тебя прощения за мои слова. Теперь это кажется мне глупым, но тогда я была беззащитна.
— Луиза, обещаю больше не причинять тебе боль. По крайней мере, сознательно. — Он помолчал. — Сознательно никогда.
Луиза подняла голову и увидела, что он больше не улыбается.
