– Нет, но мне это и не понравилось. Ты заставляешь меня думать о себе хуже.
Он кивнул, разговор надолго прервался.
– Я не нахожу приятным общество своих родителей, – признался Артур, – Я ненавижу свой дом, я ненавижу отдыхать с ними.
– Это ужасно, Артур, а еще ужасней, что ты говоришь так о своих родителях. Зачем?
– Они постоянно разочаровываются во мне. Они хотят, чтобы я стал профессиональным музыкантом. Они решили так. Я же знаю, что я – посредственность. Это понимают и мои преподаватели и терпят меня только из-за родителей.
– Почему ты не расскажешь об этом родителям? – спросила я.
– Я пробовал, но они отказываются меня слушать. Они твердят, что нужна практика, но нужно больше чем практика. – Артур поднял вверх указательный палец. – Нужен талант, нужно что-то в самом человеке.
– Ты прав, Артур. Когда-нибудь они тебя поймут, я уверена.
Он покачал головой.
– Я сомневаюсь, даже перестал что-либо делать для этого, – Артур тяжело вздохнул, его узкие плечи опустились, а грустные большие глаза уставились на меня. – Я буду писать только для тебя, Дон, – произнес он, – фактически все что написано – о тебе, потому что ты разная. Я… я понимаю… Ты очень хорошая. – Эти слова вылетели на одном дыхании.
– Это очень любезно с твоей стороны, Артур, я буду ждать твоих стихов.
Он посмотрел мне в глаза и впервые улыбнулся, потом выбежал из комнаты. Я опустила голову, по моим щекам текли слезы.
На следующий день меня ожидал сюрприз. Вернувшись из школы, я получила письмо от Джимми. У него на следующей неделе отпуск, он посетит папу Лонгчэмпа и скорее всего меня. Джимми собирался приехать в Нью-Йорк на следующий уикэнд, он должен зайти к двенадцати, чтобы пригласить меня на завтрак. Я не могла сдержать волнения. По вечерам мне нравилось смотреть на вещи, которые я планировала надеть. Триша удивилась изменению стиля моей прически.
– Можно подумать, что прибывает кинозвезда, – заявила она. – Я не стала бы так суетиться перед приездом моего парня.
– Я его так давно не видела, с нами так много случилось, он, наверное, познакомился со многими девушками, а меня все еще считает ребенком, – поделилась я.
Триша рассмеялась и покачала головой.
– Если он такой, как ты рассказывала, то ничто не может изменить ваши чувства.
– Я надеюсь, что ты права.
На следующий день мы пошли в салон красоты. Мне сопутствовала удача, с клиентами работал известный визажист, он помог мне подобрать помаду, посоветовал, как накладывать тушь и дал несколько советов насчет прически. Часть денег, из высланных матерью, я потратила на новый джемпер, и заказала юбку по модели, увиденной мною в журнале.
В день, когда должен был приехать Джимми, я вся была точно на иголках. Сделав макияж, я принялась за прическу. Надев новый джемпер и юбку, я критически оглядела себя в зеркало. От волнения мои щеки стали розовыми, тени придали глазам выразительность, мягкая синяя шерсть свитера изящно облегала грудь. Мне казалось, что я выгляжу прекрасно.
Из-за волнения я не могла есть завтрак. Хотя наступило бабье лето и было довольно тепло, на небе показались тучи, и я боялась дождя, ведь мне хотелось пройтись с Джимми по городу, чтобы почувствовать, как его сильная рука поддерживает меня.
Триша отправилась в библиотеку, чтобы взять материалы для контрольной работы. Она вернулась в полдень, а Джимми еще не было.
– Он задерживается, – волновалась я. – Возможно, что-нибудь случилось, и он не сможет приехать.
– Не волнуйся, он предупредил бы, ты ведь знаешь, как нелегко проехать через Нью-Йорк. И вообще не трогай лицо руками. Возьми тетрадь и, пока ждешь его, поучи.
– О, я не смогу, Триша, – сказала я.
– Это поможет тебе скоротать время. Возьми и попробуй. Я побуду рядом.
Мы спустились на нижний этаж, каждую минуту я смотрела на часы и доставала зеркало, чтобы поправить волосы.
Артур Гарвуд, возвращаясь с музыкальных занятий, увидел меня и улыбнулся, но, заметив Тришу, отвернулся и прошел мимо. Около четырех часов в дверь раздался звонок. Мы с Тришей переглянулись. Агнесса с друзьями ушли по магазинам, миссис Лидди была на кухне.
