— Наступает день, генерал. Начнем? — У него чесались руки выстрелить в генерала прямо сейчас, в упор — и пропади пропадом это благородство.
— Джентльмены, необходимо сделать десять шагов по моему сигналу. После этого вы повернетесь лицом друг к другу. Когда я удостоверюсь, что вы оба готовы, можете стрелять при счете «три».
— Ты понял эту часть условий, Мэннинг? — глумливо спросил Пимм. — Ты не должен стрелять до получения сигнала.
— Что, генерал? — Роуленд поднял пистолет и направил его прямо в сердце генерала. — Пардон, я не очень хорошо слышу, должно быть, в мои уши набилась грязь.
Взбешенный Пимм шарахнулся в сторону.
Несколькими мгновениями позже они уже стояли рядом, спиной к спине. Тело генерала излучало жар. Ледяное спокойствие избавило Роуленда от дурных предчувствий.
— Ой, я чуть не забыл сообщить нечто весьма важное, Пимм, — бросил через плечо Роуленд.
— Что еще, бастард? — прорычал Пимм. — Снова хочешь отсрочить неизбежный конец?
— Нет. Я просто хотел сообщить, что полковник Уинтерс вернулся как раз вовремя, чтобы прочитать надгробную речь. Ну! Вперед.
Секундант начал отсчитывать:
— Один…
— Что? Опять надувательство? Ты лгун и… — Пимм плюнул.
— Два…
Роуленд продолжал шагать.
— Вы хотите прервать дуэль, генерал? — прозвучал голос секунданта.
Роуленд остановился, однако головы не повернул. Вместо этого он взвел курок.
Голос Пимма был глухим, но он долетел до ушей Роуленда.
— Ты болван, Мэннинг. Ты не понимаешь сегодняшней игры. Единственная причина, почему я пришел сюда, — это получить гарантию, что ты никогда больше не дотронешься до нее.
Вероятно, генерал кивнул секунданту, потому что тот возобновил отсчет:
— Три… четыре… пять…
Дыхание Роуленда замедлилось.
— Шесть… семь…
Роуленд приблизился к рощице — и не поверил своим глазам. Господи, пусть это будет мираж.
Она бежала прямо к нему, за ней спешили еще двое.
— Стой! — Голос Элизабет прорезал прохладный утренний воздух.
Было такое впечатление, что ночной кошмар воплотился в жизнь. В мгновение ока Роуленд проиграл в уме каждую кровавую деталь возможной трагедии.
Пимм повернется на звук ее голоса. Он увидит Элизабет и Пирса, единственного свидетеля леденящего душу преступления. Невозможно предсказать, что сделает этот кровавый генерал. Единственно важным было то, что его жена, его возлюбленная оказалась на линии огня.
И Роуленд сделал то единственное, что мог сделать. Он побежал к ней, закрывая ее собой, повернувшись спиной к Пимму.
Ее полный ужаса крик подсказал ему, что предположение было совершенно правильным. Она в панике прикрыла ладонью рот.
Звук дошел раньше, чем Роуленд ощутил боль. Хлопок, и его плоть оказалась пронзенной. Он увидел, что с ее губ слетел крик, и звериный инстинкт заставил его повалить ее на землю. Повернувшись, он с точностью доведенного до отчаяния человека прицелился и выстрелил.
Дым от выстрелов застлал поляну. Повернув голову, Роуленд увидел, что Пимм покачнулся и опрокинулся.
Несколько раз отозвались эхом выстрелы, и Роуленд упал. Казалось, что он скользит сквозь облака. Его голова откинулась назад, и над ним оказалось лицо Элизы. Облако дыма окутало их обоих.
— Я его… — прохрипел Роуленд.
Ее лицо стало мертвенно-бледным.
— О Боже, не закрывай глаза! Не оставляй меня! — Она пыталась разорвать его рубашку, когда послышались чьи-то крики.
Везде были руки, хватающие его, ощупывающие.
— Он что-то говорит, — крикнула она, наклоняясь к нему.
— Возьми… мою руку, — прошептал он.
Ее пальцы казались такими теплыми в его холодной ладони. Все закружилось вокруг него, и он погрузился в темноту. Его охватило отчаяние. Он должен знать. Должен знать, преуспел ли он там, где проиграл в прошлом. И он должен сказать ей… должен сказать…
