Через считанные минуты Холмс благополучно вернулся в номер, и вскоре стук в дверь возвестил о прибытии Грегсона, бледнолицего русоволосого человека в штатском, в сопровождении двух полицейских, тоже в штатском.
— Я получил вашу записку, мистер Холмс, — произнес Грегсон, оглядывая комнату и приветствуя меня легким кивком. — Где те улики, которые вы обещали раздобыть? И где тот свидетель обвинения, о котором вы упомянули?
— Свидетель только что ушел, но его в любой момент можно вызвать. Что же касается улик, то вот неопровержимая улика, — с этими словами Холмс подвел Грегсона к столу, где на черном фетровом квадрате лежал один-единственный алмаз. — Взглянув на этот камень в ювелирную лупу, вы увидите на его поверхности крохотную царапинку.
Пока инспектор рассматривал алмаз, Холмс кратко изложил рассказ мистера Йожефа об ограблении его мастерской и о том, как тот пометил отобранные для ожерелья алмазы.
— Ну что ж, — внимательно выслушав Холмса, произнес инспектор Грегсон. — Что касается меня, то я считаю представленную вами улику вполне убедительной. Как вы и просили, я принес ордер на обыск комнат барона. Мне остается лишь предъявить его, как только этот джентльмен вернется.
— Вам не придется долго ждать, — сообщил Холмс. — Маркиз де Сент-Шамон обещал устроить все так, что барон покинет его дом в половине двенадцатого. Теперь уже почти без четверти двенадцать. Я дал на чай одному из мальчишек-рассыльных, и он постучит к нам в дверь, как только барон появится в отеле.
— Тогда ждать осталось действительно недолго, — согласился Грегсон. — А пока, мистер Холмс, не будете ли вы так любезны удовлетворить мое любопытство по поводу одного аспекта этого дела.
— Разумеется, инспектор.
— Я имею в виду этот алмаз, — продолжал Грегсон, глядя на лежащий на столе камень.
— Что вас интересует? — спросил Холмс самым небрежным тоном, но по его сжавшимся губам я понял, что он уже знает, о чем хочет спросить инспектор, и во рту у меня пересохло от волнения.
Холмс не станет лгать в ответ на прямо заданный вопрос: не в его натуре было умышленно вводить кого-нибудь в заблуждение. Хотя иногда Холмс мог сказать спрашивающему не все, если считал, что это может помочь расследованию преступления.
— Меня интересует, как вам удалось раздобыть этот алмаз? — спросил Грегсон и, к моей великой радости (и, думаю, к великой радости и Холмса), не дожидаясь ответа, сам предложил объяснение: — Насколько я понимаю, барон успел вручить несколько таких необработанных алмазов своим клиентам. Видимо, вам посчастливилось найти меченый камень среди розданных им. Вам крупно повезло, мистер Холмс! Должен признаться, что в моей практике было несколько случаев, когда, не будь госпожа Удача на моей стороне, мне никогда не удалось бы сцапать негодяя. Вы, конечно, помните убийство Бермондси?
— Как же не помнить, — пробормотал Холмс.
— Замечательное это было дело, — задумчиво произнес Грегсон, предаваясь воспоминаниям. — Если бы Кларка не заметили, когда он вылезал из окна спальни, мне ни за что не удалось бы доказать, что его алиби ложное, и отправить его на виселицу.
Воспоминания инспектора Грегсона были прерваны легким стуком в дверь нашего номера. Холмс тотчас вскочил с кресла.
— Это наш сигнал! — пояснил он. — Мопертюи вернулся в отель. Полагаю, мы дадим барону несколько минут, чтобы дойти до своего номера, и тогда предъявим ему вещественные доказательства.
Инспектор Грегсон напомнил прибывшим с ним полицейским об их обязанностях. Поттер, тот, что повыше ростом, остается у дверей в коридоре, а Джонсон, худой полицейский с густыми усами, должен войти вместе с нами и встать у дверей в номере на тот случай, если барон попытается бежать.
Холмс приоткрыл дверь, выглянул в коридор, поднял руку и шепотом объявил:
— Он здесь!
Грегсон молча кивнул своим коллегам, и мы впятером во главе с инспектором вышли в коридор. Не знаю, что ощущали остальные, когда мы приближались к номеру барона, но мой пульс учащенно забился при мысли о том, что через считанные минуты самый хитроумный мошенник в Европе будет арестован и что я сыграл в его разоблачении не последнюю роль.
