Холмс выглядел совершенно измученным. Меня потрясло то, что я даже не заметил, каких усилий и напряжения стоило моему другу проведенное расследование.
Впрочем, со смертью барона следствие о деятельности «Нидерландско-Суматрийской компании» не прекратилось. Необходимо еще было выполнить немало формальностей, в том числе пройти процедуру дачи официальных показаний, которой подверглись мы оба. Не без влияния Майкрофта удалось избежать каких-либо вопросов и упоминаний о том, каким образом мой старый друг заполучил доказательства виновности барона.
Именно потому, что я не мог написать правду о методе Холмса, пришлось воздержаться от публикации подробного отчета о расследовании дела[59].
На плечи Холмса легли и другие обязанности. Несколько раз ему пришлось выезжать на континент, чтобы помочь полицейским властям в тех странах, где барон занимался мошенничеством, составить полный отчет о деле Мопертюи. Это позволило арестовать и осудить на длительные сроки тюремного заключения сообщников барона — двух так называемых специалистов, якобы занимавшихся изготовлением алмазов в лаборатории, и профессионального взломщика, знаменитого преступника Пьера Лypca, на совести которого были многочисленные похищения необработанных алмазов.
Насколько мне известно, после длительных расследований и выяснения всех обстоятельств похищенные камни были возвращены их законным владельцам. Между тем, хотя поздравительные послания и телеграммы со всей Европы заполнили Бейкер-стрит, Холмсу эти славословия не доставляли особого удовольствия, и он с каждым днем погружался в глубокую депрессию.
О последовавших событиях я упомяну лишь кратко. Если этот отчет когда-нибудь будет опубликован, то читатели смогут узнать о них из рассказа «Рейгетские сквайры», где я во вступительной части описал, насколько это было возможно, все, что случилось потом. Здоровье моего старого друга сдало, и наступила полная депрессия: 14 апреля я был срочно вызван в Лион, где Холмс помогал французской полиции. Его железный организм не выдержал постоянного нервного перенапряжения, и в состоянии глубокого обморока мой друг был доставлен для оказания срочной медицинской помощи в отель «Дюлонг».
По возвращении в Англию я отвез Холмса для реабилитации на неделю в дом моего старого армейского приятеля полковника Хейтера, надеясь, что покой и полная перемена обстановки помогут Холмсу быстрее восстановить здоровье. Но именно тогда, во время отдыха, Холмс оказался вовлеченным в расследование загадочного и сложного дела об убийстве Уильяма Кервена, кучера сквайров Каннингхэмов[60].
Есть лишь один постскриптум, который я хотел бы добавить по делу барона Мопертюи, который не был выяснен в ходе официального расследования и, скорее всего, навсегда останется тайной. Я имею в виду номер счета в одном из швейцарских банков, на который барон Мопертюи переводил средства, вырученные от продажи акций «Нидерландско-Суматрийской компании». Хотя полный список этих вкладов — почти в полмиллиона фунтов стерлингов — был обнаружен среди бумаг барона Мопертюи, никаких указаний относительно того, куда они переводились, найдено не было, если не считать загадочной фразы «Мидас, царь, обращавший все в золото»[61], несколько раз фигурировавшей в тех документах.
Холмс был убежден, что в этой фразе закодированы название банка и номер банковского счета в Швейцарии. Но, несмотря на все усилия, ни ему самому[62], ни кому- либо из экспертов расшифровать код так и не удалось.
Думаю, что деньги вместе с набежавшими процентами все еще хранятся на этом секретном счете, и сейчас, когда я пишу эти воспоминания, капитал барона благодаря долгосрочным процентам успел изрядно увеличиться.
Если мой отчет когда-нибудь будет опубликован и кто-то из читателей расшифрует код, то он получит ключ к огромному состоянию.
