Подбежала, на долю секунды обняла, чмокнула, и упорхнула, прежде, чем я начал отстраняться. Им помощь была нужнее - я не помру, я же, блин, долбанный горец! Дункан, мать его, МакКлауд! Но, она и сама это знала. Упорхнула мне за спину, к Прохору.
- Жив? - спросил я, так как сил повернуться не было.
- Выживет.
- Поправишь?
- Да. Живород сделаю.
- Как? Он же твой сын!
- Дурашка! Тем более, что сын! Его поток жизни я знала всю его жизнь, он же - сын мой!
- То, что было тогда - это установление соединения? - дошло вдруг до меня, - это мы так синхронизировались?
- Милый, не мешай!
- Нокия, конектинг, гля, пипл! - выругался я. Всего лишь синхронизация исходящих частот биоритмов. Вот и всё. Никакой магии.
Передо мной встал какой-то дедок векового внешнего вида.
- Что? - спросил я.
Дед обошёл меня с фланга, долго присматривался подслеповатыми глазами к морде поверженного зверя, потом рухнул перед медведем на колени и сказал:
- Прости, хозяин!
Чёкнутый какой-то. От старости мозги совсем набекрень пошли. Хотя, меня такая же судьба ждёт. Если у меня сейчас - шифер крыши лопнул и расслоился, то что будет в его возрасте?
Дед меж тем рукой закрыл глаза медведю. Медведю. Я сам так делал. Людям. А это - зверюга. Большая, свирепая, умная, но зверюга. Что он там бормочет?
- Совсем озверел хозяин. Люди тебе совсем места не оставили. Лезут везде, воняют. Лес изводят. А как нехристь пришёл - так лес валят круглые сутки. Так, дети - при чём, Миша? А эти вои - достойные. Смерть твоя была достойна, упокойся. Честно они тебя взяли, копьём и ножём. Грязно только. И всю шкуру испортили.
И тут дед достал из голенища нож.
- Вой, освободи место.
Зачем вой? Это он мне? Кто воет? Я - вой? А, ну да. Вой, он же - воин. Потому и "война".
Я сполз с туши зверя, а дед принялся споро его освеживать. "Хозяина".
Чекануться! На колени перед трупом медведя падает, хозяином величает и тут же ошкуряет! Вот это дед! К такому спиной не поворачивайся!
Я лег на бок рядом с Громозекой. Но, дед не дал мне спокойно поваляться - стал тормошить меня.
- Что? - я никак не мог понять, что ему от меня надо. Бубнит что-то, печенью мне в лицо тыкает.
- Откуда я знаю, может, он бухал, вот и разнесло печень, - хотел я отмахнуться от деда, но он неожиданно твёрдо схватил меня за подбородок и уставился прямо в глаза.
Сознание моё прояснилось, я сел, стал концентрироваться на словах деда. Но, там концентрироваться было не на чем, он только твердил:
- Ешь!
- Да не хочу я, чё пристал?
- Трофей победителя, - сказал дед, - возьми силу хозяина.
Я усмехнулся. Дикость какая!
- Ешь! - приказал дед неожиданно таким тоном, что я вцепился зубами в сырую медвежью печень.
Блин, надо запомнить, как он это сделал. Я же командир, мне надо научиться так же приказывать! Нейролингвистическое программирование, гля! На коленке. Или это большой опыт? Кто ты, дед, что умеешь так приказывать?
- Почувствовал?
- Что?
- Экий ты нетопырь! Силу зверя, что ещё?
- Нет, не почувствовал, дед.
- Отец, он и так зверь, - сказал лейтенант, - Медведем кличут и так. И с этим боролся как медведь. И одолел. Лучше мне дай. И этому вот, что лежит. А то умрёт.
- Дарья Алексеевна здесь, не умрёт, - ответил дед, протягивая печень лейтенанту, пристально глядя на меня. Я усмехнулся и отмахнулся от него.
Подошла Даша. Вся посеревшая, потухшая, будто её в придорожной пыли вывалили. Изумрудные глаза стали цвета листвы позднего лета, когда они пылью покрыты, лицо посерело, постарело, пролегли глубокие морщины. Губы тоже бетонного цвета. Даша отобрала печень у лейтенанта и вцепилась в неё. Чуть ли не с кошачьим урчанием.
- Жив? - спросил я.
Она кивнула, не отрываясь от печени зверя.
Странный тут народ живёт.
Дед опять удивил - протянул Даше пить, но не флягу, к которым я уже привык, а какой-то кожаный бурдюк, заткнутый деревянной пробкой. Я такие только в кино рыцарских видел.
Даша напилась, посветлела. Дед дал мне бурдюк, приставив горлышко прямо ко рту.
- Пей, болящий, живую водичку.
Ага, как в сказке. Но, лучше бы мертвой водички - спирта, грамм триста принять.
Вода была вкусной. Чистой, прохладной. Родниковой.
