Короче говоря, то, что начиналось как общинный фермерский проект, может иметь эффект значительного увеличения власти лидера. Его последователи все больше зависят от него и его частной охраны. Он начинает удерживать все больше излишков для собственного использования, что дает возможность прокормить семью, содержать солдат и т. д. Оросительные системы, безусловно, являются общим знаменателем многих ранних цивилизаций – от Месопотамии до Перу. Они найдены в вождествах (форма племенной организации. – Прим. перев.) на Гавайях и в юго-западной части Северной Америки. Но некоторые вождества – те, что полагались на ирригацию, не становились более сложными или резко стратифицированными обществами. Некоторые сложные ирригационные схемы являются скорее следствием технологического и социального развития, чем его причиной. Так что кроме систем орошения есть еще что-то, что сыграло свою роль в появлении сложных цивилизаций, хотя, конечно, и они сыграли определенную роль в некоторых случаях.
Исходя из другой теории, предполагается, что общее хранение сельскохозяйственных излишков может дать лидеру возможность установить больший контроль над своими последователями. Сельчане сдают излишки зерна «большому человеку» в ожидании взаимных подарков на более позднем этапе, что побуждает их начать строительство амбара. Однажды возведенный амбар обеспечивает «большого человека» работающим капиталом, позволяющим заниматься другими вещами. Например, он может финансировать ремесленников и / или начать сельскохозяйственные работы, используя излишки и исходя из того, что такие инвестиции приносят положительный доход, который можно конвертировать в зернохранилище. Таким образом разрабатываются проекты общественных работ, позволяющие затем узаконивать должность лидера и требовать увеличения числа администраторов, становящихся в дальнейшем правящей элитой. Согласно этой точке зрения, есть естественный прогресс от взаимного обмена, который инициируется «большим человеком» применительно к системе перераспределения, контролируемой влиятельным вождем.
На Ближнем Востоке большие общественные здания начали появляться около 6000 г. до н. э., но неясно, были ли они общими зернохранилищами, предназначались ли для застолья, отправления религиозных культов или использовались в качестве домов вождей. При их строительстве могли преследоваться разные цели: произвести впечатление на соседнюю деревню, стать местом для хранения еды или проведения ритуалов плодородия (чтобы обеспечить хороший урожай). Есть доказательства того, что на Гавайских островах общественные здания, первоначально построенные для массовых пиршеств, позже были закрыты для общественности. Их мог посещать только ограниченный контингент высокого ранга. Так что храмы и дворцы могли начинаться как коммунальные складские помещения или застольные залы.
Третье предположение заключается в том, что конкуренция за сельскохозяйственные угодья привела к войне между общинами в районах, где такие земли были экологически ограничены. В Перу, например, 78 рек, берущих начало в Андах, доходят до побережья через 50 миль чрезвычайно сухой пустыни. Сельское хозяйство здесь возможно только возле рек, но все подходящие сельскохозяйственные районы окружены пустыней, горами и океаном. В Египте земледелие допустимо лишь на узкой плодородной ленте вдоль Нила. На равнинах Месопотамии для развития сельского хозяйства пригодны только районы вблизи рек Тигр и Евфрат. Вначале такие области были слегка заселены фермерами. Постепенно население фермеров разрасталось (седантизм и сельское хозяйство позволяют ему расти быстрее, чем у охотников-собирателей), и появлялись новые общины. Когда все доступные сельскохозяйственные земли были разобраны фермерами, производство максимально интенсифицировалось, для чего были использованы сложные террасы и ирригационные системы.
В конце концов производительность на этих землях достигала предела, и тогда деревни начали междоусобные войны. Победившая деревня присваивала землю побежденной или вынуждала жителей отдавать часть своего урожая каждый год. Таким образом, самая сильная в области деревня становилась правящей, а более слабые должны были передавать ей свои излишки продовольствия. В результате создавалась система, в которой бедные фермерские хозяйства работали для богатых. Все это выглядит вполне правдоподобно, однако нет никаких доказательств того, что люди достигли предела производительности сельского хозяйства в любом из тех мест, где впервые появились стратифицированные общества. В случае засухи или плохого урожая, конечно, можно предположить, что деревни, обладавшие запасами еды, подвергались нападению соседних деревень, где еда кончилась.
