Его колено угодило ровно в середину позвоночника. Голова блондина дернулась назад. Он всплеснул обеими руками и упал на Малыша — это напоминало почти что женское объятие, но Марри уже дергал Малыша за ногу, таща его по гравию, а потом Малыш сразу оказался на ногах рядом с ним и заорал, и Марри пришлось удерживать его, потому что с блондина было довольно. Несмотря на темноту Марри видел, что все лицо у Малыша в крови, а когда он запихнул его в пикап и подобрал Большого Эда на выезде со стоянки, левый глаз Малыша уже совсем заплыл, а нос был свернут к правой щеке, совершенно разбитый, похожий на кусок замазки, который скатали в трубочку, а потом расплющили тяжелыми ударами.
Он проснулся на следующее утро с похмельем, больным горлом и запекшейся между пальцами кровью, непонятно чьей. Перекатился на край кровати и осмотрел свои ноги. Вчера вечером он сумел кое-как раздеться, и на полу грудой валялась его одежда, а рядом ботинки — один стоймя, другой на боку. Он не отрывал от них взгляда несколько секунд. В горле у него, за гортанью, творилось что-то странное и расползалось вниз по животу и рукам — какая-то легкая тошнота. Как будто что-то пропало. А что-то появилось. Он встал и побрел в ванную, оперся на раковину, открыл кран и сполоснул лицо. Посмотрел на себя в зеркало: на лбу синяк, на шее несколько царапин. Он опустил глаза на руки и подставил их под струю, потом взял из пластиковой корзинки в душе грязный кусок зернистого мыла с пемзой и принялся оттирать кровь. Как следует намылил кисти, а заодно и предплечья. Смыл пену и повторил процедуру. Затем побрился и застыл, теребя усы и бородку, которые с годами стали темнее, гуще. Тошнота так и застряла у него в груди, а в животе понемногу сгущалась паника. Он закрыл кран и вернулся в спальню.
Выудив из кармана джинсов мобильник, он набрал номер Малыша, услышал голосовое сообщение и дал отбой. Набрал номер Большого Эда — то же самое. Он с минуту поразмыслил. Ему очень хотелось есть, но он сомневался, что сможет. Зажав телефон в руке, он прошагал по коридору в гостиную, сел на краешек кресла, нашел пульт от телевизора. Было 12.09, и он стал переключать местные каналы в поисках новостей. Девятый, пятый, четвертый — туда и обратно, но главные новости уже сообщили, и теперь оставалось только ждать до половины первого. Он подумал, что если бы у него был компьютер, он заглянул бы в интернет, но компьютера не было ни у него самого, ни у его ближайших знакомых. Кажется, был у тетки, но она жила в Южной Дакоте — не звонить же ей и не рассказывать о прошлом вечере. Он досидел до следующего выпуска, пощелкал пультом, но нигде не сказали ни о драке, ни о пострадавших. Интересно, подумал он, заснято ли все это на камеру. И еще, пользовался ли кто-нибудь из них троих в клубе кредитной карточкой? Вчера была пятница, и они с Малышом обналичили чеки. У Большого Эда, насколько он знал, в жизни не было карточки. Он не мог представить себе, чтобы нашлась компания, которая бы ему ее выдала. Он встал и опять пошел в спальню, раскрыл бумажник и проверил, нет ли там чеков из бара. Если они платили наличными, в клубе не осталось их имен, а если было достаточно темно, то по видеозаписи их вряд ли опознают.
Если там вообще есть камеры.
Если они вчера работали.
Когда он оделся и натянул ботинки, от этих мыслей его уже бросило в пот.
Он взял с полки ключи от машины, открыл дверь трейлера и ступил на голую землю. Небо было ярким, раскаленным. В дубах трещали цикады. Он подошел к пикапу и сел за руль, завел мотор и выехал на улицу.
Когда он свернул с шоссе к дому Малыша, был уже примерно час дня, и он видел над верхушками деревьев полосу облаков, надвигавшихся с запада. Он обогнул дом по гравийной дорожке, остановил машину и вылез на сожженную зноем траву. Малыш сидел в шезлонге на потрескавшемся цементном крыльце. На нем были обрезанные джинсы и шлепанцы, на носу — повязка, под глазами багровые круги. Вся его грудь и плечи были расцарапаны, словно на него напала кошка. Он посмотрел на Марри поверх солнечных очков и отсалютовал ему банкой с пивом.
