Теперь я знаю, что странные и жуткие происшествия в Сандвин-Хаузе начались гораздо раньше, чем любой из нас мог тогда себе вообразить, – и уж конечно раньше, чем думали я или Элдон. В те первые недели, когда время Азы Сандвина уже, истекало, не было совершенно никаких причин предполагать, что все его беды прорастают из чего-то настолько далекого, что это превосходит наше понимание. Только ближе к самому концу дела Сандвин-Хауза нам были позволены эти ужасные мимолетные проблески: намеки на что-то пугающее и кошмарное за рядовыми событиями повседневной жизни прорывались на поверхность, и в конце концов мы смогли мимолетно узреть сердцевину того, что залегало в глубине.
Сандвин-Хауз сначала назывался «Сандвин У Моря», но вскоре стало употребляться сокращенно – как более удобное. Это был старый дом, старомодный как все старые дома в Новой Англии; он находился по дороге в Иннсмут не очень далеко от Архама. В нем было два этажа, мансарда и глубокие подвалы. Крыша, была остроконечной, сложной формы: на нее выходило множество чердачных окон. Перед домом стояли старые вязы и клены, а позади лишь живая изгородь из сирени отгораживала лужайки от крутого спуска к морю, поскольку дом стоял на пригорке, несколько вдалеке от дороги. Случайному прохожему особняк мог бы показаться холодным, но для меня он всегда был окрашен воспоминаниями детства о каникулах, проведенных здесь с мо им двоюродным братом Элдоном.
Этот дом был для меня отдыхом от Бостона, бегством из переполненного города. До любопытных событий, которые начались в конце зимы 1938 года, я сохранил свои ранние впечатления о Сандвин-Хаузе; и лишь когда закончилась та странная зима, я осознал, насколько тонко, но вполне определенно Сандвин-Хауз изменился и из гавани моих летних каникул стал жутким прибежищем невероятного зла.
Мое знакомство с этими тревожными событиями началось довольно прозаически. Оно состоялось в виде телефонного звонка Элдона, когда я собирался садиться. ужинать вместе со своими коллегами по работе в библиотеке Мискатоникского университета, что в Аркхаме. Мы все находились в небольшом клубе, членами которого были. Я вышел к телефону, в одну из гостиных.
– Дэйв? Это Элдон. Я хочу, чтобы ты приехал на несколько дней.
– Боюсь, ничего не выйдет, я сейчас очень занят, отвечал я. – Но я могу попробовать сбежать на следующей неделе.
– Нет-нет, Дэйв, сейчас… Совы ухают.
Вот и все. И больше ничего. Я вернулся к оживленной дискуссии, в которой участвовал, когда меня позвали к телефону, и даже начал было снова поддерживать разговор, когда то, что сказал мне брат, сомкнулось у меня в голове, перебросив необходимый мостик через прошедшие годы. Я немедленно извинился и ушел к себе в комнаты готовиться к поездке в Сандвин-Хауз. Давно, почти три десятилетия назад, в беззаботные дни детских игр между нами с Элдоном было заключено некое соглашение: если один из нас когда-нибудь произнесет одну кодовую фразу, это будет означать крик о помощи. В этом мы поклялись друг другу. И фраза была – «Совы ухают»! И теперь мой двоюродный брат Элдон произнес ее.
За какой-то час я договорился, что меня заменят в библиотеке Мискатоника, и двинулся к Сандвин-Хаузу на автомобиле, гоня его намного быстрее, чем было разрешено по закону. Честно говоря, мне было наполовину весело, наполовину страшно: клятва, которую мы дали в детстве, была достаточно серьезной, но, в конце концов, это же было в детстве. То, что Элдон счел нужным произнести кодовую фразу сейчас, казалось, говорило о каком-то серьезном непорядке в его жизни. Теперь уже думал, что это, скорее, действительно последний крик о помощи в каком-то страшном бедствии, чем мимолетное возвращение к фантазиям детства.
Зябкая, с легким морозцем опустилась ночь, застав меня в пути. Землю покрывал легкий снежок, но шоссе было чистым. Последние несколько миль до дома дорога шла по берегу океана, поэтому вид вокруг был просто исключителен: море пересекала широкая желтая дорожка лунного света, а вода от ветра была подернута рябью, и грудь океана искрилась и сверкала как будто своим собственным внутренним светом. Деревья, дома, склоны холмов изредка нарушали восточную линию горизонта» но нисколько не портили красоты моря. И вот на фоне неба возникли очертания крупной неуклюжей конструкции – особняка Сандвин-Хауз.
