– Вылезай, приехали! – объявил Дмитрий Павлович.
Разумеется, команда эта относилась к нам с Тамарой. Дима-маленький отвалился на сиденье и сунул в рот сигарету. Выбравшись из Гелендвагена, я осмотрелся. Ни подъездов с ковровыми дорожками, ни каких-либо вообще подъездов поблизости не наблюдалось.
– Нам во двор, – сообщил Дмитрий Павлович.
Тамара взяла его под руку, и мы двинулись дальше пешком, полируя глянцевитые бока бесконечных авто. Впрочем, скоро наш предводитель действительно свернул в какую-то арку, пахнувшую кошками. Тамара, встревожась, прижалась к Дмитрию Павловичу, я же, напротив, почувствовал, что мы на правильном пути, хотя культурной общественности пока видно не было. И я не ошибся: очутившись во дворе, мы обнаружили надпись, сделанную от руки прямо на домовой стене: «Сырники здесь», – гласила она. Кривоватая стрелка указывала на лестницу, шедшую в подвал. В конце лестницы была железная дверь с такой же рукотворной надписью: «Вход». Дверь подалась без скрипа.
Внутри подвального заведения все оказалось, как я ожидал: стены беленого кирпича, трубы, вентиля, манометры. На манометрах, правда, ноль. Андерграунд, но не совсем – трубы были аккуратно выкрашены, и столики в зале выглядели достаточно опрятно. Публика сидела довольно густо – неброско одетая, но раскованная, она пила и закусывала чем-то из тарелочек. Тарелочки были маленькие, не такие, как на бесплатных фуршетах. Приглядевшись, я обнаружил в зале несколько знакомых лиц; кто-то даже сделал мне ручкой. Тамара не солгала – место было культурное.
Выяснив у администратора, что Сыров «еще не подъехал», мы сели за резервный столик и взяли меню.
– Посмотрим, чем питается наша интеллигенция, – пошутил Дмитрий Павлович.
Я тоже раскрыл карту. Меню оказалось чрезвычайно разнообразное: кроме сырников во всех видах, здесь были блюда со всего света – от украинского борща до карбонадо по-аргентински. Россию представлял настоящий пятидесятипятиградусный самогон, названный для конспирации «напитком фирменным». Впрочем, не успели мы сделать заказ, как в зале объявился хозяин заведения.
– Вот и Сыров, – сообщил Дмитрий Павлович, но мог бы не сообщать, потому что я и сам его вычислил. Курчавобородый плотный мужчина обходил столик за столиком, чтобы перемолвиться словечком с гостями. Кого-то он хлопал дружески по плечу, а избранных подвергал объятиям. Наконец он добрался до нас и сразу же облапил Дмитрия Павловича.
– Здравствуй, дорогой… здравствуй… – бормотал Дмитрий Павлович между поцелуями. – А вот познакомься…
Сыров обернулся ко мне:
– А-а-а! Читал, читал…
И не успел я испугаться, как он напал на меня. Хорошо, что я не ношу на лице растительности, иначе мы с Сыровым сцепились бы бородами и остались навек прижатыми щека к щеке.
Тем не менее я был польщен и рад почувствовать на себе ревнивые взгляды культурной общественности.
Помятые, мы вернулись на свои места, и Сыров принял на себя командование застольем. Заказывал он с моря и с Дона, так что ужин наш скоро стал похож на дегустацию. Чего только мы не отведали по его настоянию – сейчас не упомню. Лишь один самогон, которым мы запивали все подряд, упорядочивал этот гастрономический хаос. Разговор, сопровождавший трапезу, я тоже запамятовал – кажется, мы говорили о футболе. Но беседу эту, о чем бы она ни была, мы не закончили. Я не думаю, что какую-нибудь беседу с Сыровым можно было закончить, потому что к нему беспрестанно подходили для объятий деятели культуры. Одна только коротко стриженная дама поздоровалась попросту, без лобзаний. Более того, она взяла свободный стул и села с Сыровым рядом.
– Знакомьтесь, – сказал он, покосившись на даму. – Ирка. Мой исполнительный директор и по совместительству жена.
Ирка улыбнулась нам одними губами. Она выложила на стол устройство, среднее по размеру между мобильником и ноутбуком, и деловито поинтересовалась:
– Итак, что наши переговоры?
– Переговоры? – мы переглянулись.
– Мы тут пока что кушаем, – ласково пояснил Сыров.
– Вижу, – сказала Ирка. – Но пора бы уже и к делу.
– К делу так к делу! – Сыров утер губы салфеткой.
