Редактор отдела Петров ушел в отпуск, и обязанности его пришлось выполнять Андрею. Работы прибавилось. Вот и сегодня до поздней ночи правил материал, потом принялся за очерк. Выкурил кучу папирос, пил густо заваренный чай, но ничего не помогло — усталость взяла свое. Так, не закончив работу, и уснул. Теперь надо было наверстывать упущенное. Мысли с утра были четкими, но времени оставалось мало, к тому же хотелось есть и нечего было курить.
Ладно бы еще никто не мешал, хотя бы этот неугомонный Петя. И принесло же его ни свет ни заря...
Мальгин, который всего пять минут назад попытался рассказать новый анекдот, снова заговорил.
— Эх, сейчас бы подкрепиться. Давай слетаем в кафе.
— Сходил бы лучше за папиросами. Так же болтаешься.
— А чего мне не болтаться — до поезда еще три часа.
Он засунул руки в карманы и, насвистывая бойкий мотив, подошел к окну. По широкому асфальтированному двору, посредине которого чернела утоптанная каблуками клумба, шли люди.
— Жизнёва идет! — воскликнул Мальгин. — Полная сумка покупок. Вот у кого можно перехватить на папиросы. Я бы с удовольствием одолжил, но у меня командировочные в обрез.
Андрей представил себе Татьяну Васильевну, высокую, стройную, ее прямую походку и подумал: «А что, если действительно перехватить деньжат у Жизнёвой? Купить папирос, позавтракать и, вообще, дотянуть до получки. У нее всегда водятся деньги». И все-таки он сразу же отбросил мысль о том, чтобы занимать у Жизнёвой. Он и сам не объяснил бы, почему с такой просьбой не мог обратиться именно к ней...
Андрея отвлек Мальгин. Он налег на край стола, прижал руки к груди и, заглядывая в глаза, спросил:
— Может, займешь у Бурова? Его оклад — три твоих.
— Слушай, иди ты к дьяволу!
Андрей, наверное, послал бы назойливого собрата еще дальше — столько злости и нетерпения было в его взгляде, но как раз в это время он скорее не увидел, а почувствовал, как кто-то заглянул в приоткрывшуюся дверь. Татьяна Васильевна. Ее веселый голос.
Она распахнула дверь и остановилась, прислонясь спиной к косяку.
— Воюете, а очерка все нет?
— Зато есть мы! Входите, Татьяна Васильевна! Милости просим! — затараторил Мальгин.
Сославшись на то, что Широкову нельзя мешать, — его передачу ждали в студии, и к тому же он сегодня дежурил, — она некоторое время в нерешительности постояла в дверях, потом уступила просьбам, вошла.
Все трое заговорили, перебивая друг друга — о разном, стараясь блеснуть красноречием и шуткой. Мальгин не преминул спародировать оговорки, которые случились в это утро у дикторов. Жизнёва в ответ на одном дыхании процитировала длинную неуклюжую фразу из сельскохозяйственной передачи.
— От такого стиля может язык сломаться.
— У Розы Ивановны — факт, — согласился Мальгин, — сплошной бурелом!
— А у вас? Хоть бы сдавали вовремя. И когда я буду записываться?
Закончился разговор бесцеремонными намеками Пети на то, что, имей они папиросы, Андрей давно бы закончил писать.
Когда дверь за Татьяной Васильевной закрылась, Андрей, возмущенный болтовней Мальгина, грохнул по столу кулаком и назвал его балаболкой. Однако это на Мальгина не подействовало. Он только хихикнул.
— Эх, Андрей Игнатьевич, хороша баба — Танечка! Засохнет она без мужа. Говорят, поехал в Харьков счастья искать.
Андрей сделал вид, что не слушает Мальгина, да и в самом деле перо его продолжало бежать по бумаге, а тот все наговаривал.
— Засохнет Танечка, если не подвернется какой-нибудь хлыст. Это уж точно. А подвернется — будет все в порядке... Физиология.
