— Но почему же вы сами не могли туда спуститься?
— Не начинай. В любой точке этой пустыни кто-нибудь умирает от жажды. Пытка.
Он почувствовал, как удава передернуло.
— О, какой ты дивный, Не-Болит!
Галаго нежно прикусил зубами его ухо.
Рэглбомба принялась подбирать гитарные аккорды у него на ребрах. Все запели что-то вроде сегидильи без слов. Никаких инструментов — лишь их собственные живые тела. Творить музыку с эмпатами было все равно что заниматься с ними любовью. Они касались того, чего касался он, ощущали то, что он ощущал. Полное погружение в его мозг. Я — мы — одно. Такого и во сне не бывает, решил он, отбивая ритм по удаву. Тот работал усилителем. Мистериозо.
Так начался его полет домой на борту Дворца Любви. Новая, радостная жизнь. Он добывал фрукты и фондю, окорока и мед. Петрушку, шалфей, розмарин и тимьян. Череда миров, и все так себе. Но теперь, на пути домой, его это уже не расстраивало.
— А что, вас много таких? — лениво спросил он однажды. — Я столько летал и ни одного не видел.
— Считай, тебе повезло, — ответил Галаго. — Подвинь ногу чуть-чуть.
И они поведали ему про небольшую суетливую цивилизацию, обитающую в дальнем углу галактики. Там все так страдали, что эмпатам пришлось бежать. И еще они рассказали про какой-то необъятный могучий разум, чье присутствие уловила Рэглбомба до того, как подобрала остальных.
«Это и навело меня на мысль о Повелителях Галактики, — признался Мускул. — Нам нужно достать сыру».
Галаго склонил голову набок, прислушиваясь к потокам сознания, струящимся в бездне под ними.
— Может, йогурта? — Он слегка подтолкнул Рэглбомбу. — Вон там. Чувствуешь, какой он склизкий у них на зубах? Пресный, с комками… и чуть заметно припахивает аммиаком, — видно, у них доильные ведра грязные.
«Спасибо, не надо». Мускул прикрыл глаза.
— На Земле делают замечательный сыр, — сказал он. — Вам очень понравится. Когда мы туда прилетим?
Галаго заерзал:
— Мы непременно туда попадем в конце концов. Но я посмотрел у тебя в голове, и похоже, твоя Земля какая-то странная. Мерзкое синее небо. Чахлая зелень. Кому это надо?
— Нет! — Он рывком сел, стряхнув с себя остальных. — Неправда! Земля прекрасна!
Стены капсулы дернулись вбок, и он растянулся на полу.
«Осторожно!» — прогрохотал Мускул. Галаго зажал бабочку в охапку, поглаживая и бормоча ласковые слова.
— Ты ее напугал, и она рефлекторно рамплигнула. Рэглбомба начинает метаться, когда расстроена. Ты просто напугалась, да, малышка? Поначалу мы много интересных тварей потеряли из-за этого.
— Извините. Но вы неправильно поняли. Может, у меня в голове все немножко сбилось, но в этом я уверен. Земля прекрасна. Спелые колосья на полях колышутся янтарными волнами. Сиреневые горы-великаны. От моря до сияющего моря!
— Эй, отличный ритм! — пискнула Рэглбомба и принялась бренчать.
Так они и летели, приближая его к дому.
Он обожал смотреть, как Галаго прислушивается, ловя сигналы маяков — мысленное излучение планет, — мимо которых они пролетают.
— Ну что, Землю уже слышно?
— Пока нет. Эй, как насчет морепродуктов? Здесь фантастические морепродукты.
Он вздохнул и почувствовал, что летит вниз. Он уже знал, что соглашаться вслух не обязательно. На этот раз вышло смешно — он забыл, что посуда нерамплигуется, и вернулся на борт, весь измазанный пюре из трилобитов, и они устроили оргию со вкусом трилобитного пюре.
Но он все не отставал от Галаго:
— Ну что, скоро?
— Галактика большая, детка. — Галаго поглаживал пролысины, от частого рамплигования он терял шерсть пучками. — Чем таким увлекательным ты намерен заниматься на Земле? Лучше, чем здесь?
— Я вам сейчас покажу, — ухмыльнулся он.
Но позже открылся им:
— Там меня починят. Перепаяют проводку.
Дворец Любви вздрогнул.
— Ты хочешь чувствовать боль?
«Боль — мерзость Вселенной, — прогрохотал Мускул. — У тебя с головой не в порядке».
— Не знаю, — виновато сказал он. — Понимаете, когда я такой, мне кажется, что я, ну, ненастоящий.
Они посмотрели на него.
— А мы думали, что твой вид весь такой, — сказал Галаго.
— Надеюсь, что нет. — Он просветлел лицом. — Что бы это ни было, они меня починят. Земля ведь уже скоро, правда?
