— Понимаешь, в чем дело, — Лихо задумчиво посмотрело на все еще лежавшего на полу Илью, — Я то имело в виду что ворочу ВСЕ, но не все СРАЗУ…А за то, что предупредить позабыл — уж извиняйте, память подвела! Так что, вот вам мое оговоренное обязательство, — Лихо сощурилось, затем взмахнуло рукой, и на поясе Алеши появился меч-саморуб в абсолютно новеньких ножнах.
— Во! — Лихо указало на возникший из ниоткуда меч, — Кроме того, теперь никто не сможет взять его, кроме Алеши…даже я…ну, еще, правда, меч сможет взять тот человек, которому сам хозяин этого предмета разрешит…
— Алеша! — тут же заорал поднимающийся с пола Илья, — А ну-ка, дай-ка мне свой меч ненадолго! Я щас эту кур-рву на ломтики разрежу!
— Вот уж кукиш! — заявил Алеша, наглядно эту самую фигуру демонстрируя, — Мое! А вдруг ты его насовсем отымешь?
Разгорающуюся перепалку на корню оборвало Лихо.
— Глупенький, — засмеялось оно звонко, по-девичьи прикрывая ладошкой рот, — Глупенький Ильюшка. Неужели ты думаешь, что, если бы я боялось ваших мечей, то так просто их вам отдало?
— Ты кого это глупеньким назвал, нечистик поганый! — в конец разозлился Илья и тут же повторно ударился об пол, в лучших традициях Финиста Ясного Сокола. Грохот падения богатыря был еще сильнее, чем в первый раз.
— Ладно, — посерьезнело Лихо, — Раз ты так настаиваешь, свой саморуб получишь последним. А пока, — Лихо подошло к окну, и уставилось на небо. Алеша, навострив уши, разобрал невнятный шепот: «сегодня ночью…как же мне повезло…» Лихо с подозрением оглянулось на него, и продолжило, уже громче:
— Пока совсем не стемнело, отправляйтесь в лес за городом и найдите там поляну с папоротниками. Ровно в полночь папоротник расцветет. Все, что от вас требуется, это сорвать цветок и принести его мне. Надеюсь, справитесь?
Богатыри угрюмо кивнули.
— А с этим-то заданием почему справиться не можешь? Али немощен совсем? — вдруг спросил Алеша.
— Ну-у… — протянуло Лихо, — Я боюсь не успеть — до этого мне нужно сделать еще одно дельце, так что, до встречи.
С этими словами Лихо задумчиво оглядело богатырей, задержав взгляд на все так же лежавшем Илье Муромце. Затем хмыкнуло, и, схватив бутылку со слезами Добрыни Никитича, вышло прочь.
Возвращаться в Сказочный Лес, не дождавшись сумерек, да еще и после того, как Лихо переполошило добрую половину нежити с кражей ступы, было в высшей степени неразумно. С другой стороны, идти добывать цветок папоротника было еще опасней — у Лихо до сих пор с тамошней лесной нечистью были довольно натянутые отношения. А уж в ночь на Ивана Купалу, соваться туда было равносильно встречи с Бабой Ягой. И если с последней хоть как-то можно было договориться, то с этими навряд ли. Именно поэтому, тщательно взвесив все за и против, Лихо остановилось именно на Сказочном Лесу.
Лишь подходя к Дивному Саду, Лихо вспомнило, что так и не удосужилось надеть шапку-невидимку. Запустив руку в карман, оно уже нащупало было там волшебный предмет, но ни воспользоваться им, ни даже вытащить, не успело.
Внезапно, стволы ближайших деревьев выгнулись дугой, словно отвешивая почетный поклон, а ветви в ужасе прикрыли верхушки. Низко над ними, плавно и величественно проплыла птица, чье тело целиком состояло из чистого пламени, мерцающими жгутами перевивавшего все существо птицы. Крылья и клюв горели особенно ярко; маленькие, словно зернышки, злые глазки казались сосредоточением этого самого огня — они светились почти белым ярчайшим светом; а вот хохолок был, напротив, более тусклого — синеватого пламени.
Жар-птица, медленно и плавно взмахивая огромными искрящимися крыльями, грациозно опустилась, аршинах в двадцати, на поляну перед Дивным Садом. Деревья, до этого «согнувшиеся» в уважительном поклоне, вновь выпрямились, образовав мощную единую лесную стену.
— И что же тебе понадобилось в моем саду, друг сердешный? — неприветливо начал разговор страж Дивного Сада. На удивление голос у Жар-птицы был женский, мягкий и мелодичный.
— А у тебя разве есть еще что-то, кроме молодильных яблок? — усмехнулось Лихо.
Жар-птица, приблизившись к незваному гостю на пару шагов, неодобрительно взглянула на Лихо одним глазом, по-куриному сворачивая голову набок:
