Мне не хочется делать излишних движений, Разве пальцами щелкнуть, чтоб подали квас. Знайте: вялость и нудность моих предложений Означали, по сути, учтивый отказ.
Вновь, гарсону вернув коробок телефонный, С облегчением плавлюсь я в пламени дня. Я боюсь только женщины этой влюбленной, Понуждающей к действенной жизни меня.
Андрей Добрынин
Коль женщина хватила лишку, То дальше с нею сладу нет: Сплеча ломает мебелишку И бьет посуду о паркет.
Ей угощенье не по нраву, Ей мерзок мой почтенный вид, И надо мной она расправу За то устроить норовит.
Она ревет:"Я не такая, Чтоб спать со всяким м...ком!" Со свистом воздух рассекая Тяжелым ржавым тесаком.
Мужчина бабу не стреножит, Коль распалил ее коньяк, С ней побороться только может Наш участковый Железняк.
Открыв пальбу из пистолета, Принудит он ее залечь, Затем залязгают браслеты, И страх я сбрасываю с плеч.
Стволом подталкивая в спину, Он поведет в тюрьму ее, И поделом: не мучь мужчину, Не оскверняй его жилье.
Не такова моя Пленира, Недаром мне она близка: С ней будет в целости квартира И крепок сон Железняка.
Не сквернословит, не дерется, Ее ничуть не портит хмель, Когда же вдребезги напьется, То молча валится в постель.
Лежит она в неловкой позе, А храп рокочет все мощней, И, осмелев, как пчелка к розе, Я тут пристраиваюсь к ней.
В нее тактично, без нажима Я углубляю хоботок, Но из нее неудержимо Вдруг хлынет речевой поток.
Андрей Добрынин
Над ней тружусь я деликатно, Чтоб не смутить ее покой, Но все бурчит она невнятно О чем-то с гневом и тоской.
О жизни тайной и незримой Она твердит, меня дразня, Ведь речь упившейся любимой Темна доселе для меня.
О, сколько надо упражнений, Чтоб в те глубины досягнуть, Где скрыта чувств и ощущений Незашифрованная суть?!
Чтоб с тайны пал в конечном счете Невыразимости покров, Без устали к любимой плоти Пристраиваться я готов.
Вплоть до телесного упадка Готов нести любовный крест. Должна быть в женщине загадка Тогда она не надоест.
Андрей Добрынин
Грибоеда с Кавказа уже провезли, Да и Лермонтов тоже покойник давно, И меня ты, любимая, лучше не зли, Потому что и мне погибать все равно.
Коль поэт не умеет ни пылко любить, Ни блестяще острить, ни возвышенно петь, То такого никто не захочет убить, И ему до маразма дадут доскрипеть.
Идол русской поэзии требует жертв, Но не нужен ему виршеписец простой: Подавай ему стать и значительность черт, Подавай ему крови кипучей, густой.
Рыбья кровь ухажеров ничтожных твоих Неспособна, мой друг, соблазнить никого, Но любой сочиненный Добрыниным стих Приближает к погибели славной его.
Его крови потребовал жадный Молох; Чем ему напоследок бы скрасить житье, Ты ему все дерзишь - словно пригоршни блох Напускаешь коварно поэту в белье.
Ты уж лучше меня не толкай ко греху, Не скачи, как блоха, на пути роковом. Знай: художник сумеет расплющить блоху, Чтоб на жертвенник гордо подняться потом.
Андрей Добрынин Друзьям не стоит доверять, Поверьте, это не банальность. Чужие гнезда разорять Их основная специальность.
Пускай невмочь им полюбить Им нипочем, не двинув бровью, И счастье друга погубить, И надругаться над любовью.
Да, им не стоит доверять, Они в крови несут измену. Едва я начинаю спать, Как вижу тягостную сцену:
Сидит у друга моего Та, что всех женщин мне дороже, И, защищаясь, бьет его Ладонью по нахальной роже.
Однако, не смутясь ничуть, Втолковывает ей иуда: "Да полно! Есть ли что-нибудь Очаровательнее блуда?
Давайте время проведем Культурно, как интеллигенты: Хлебнем пивка и заведем Порнографические ленты.
А там любовь сама собой У нас пойдет под это дело". От этой речи роковой Ужель ты не похолодела?!
Его слова - не праздный шум, Так что ж ты расплылась в ухмылке? Похоже, ты последний ум Успела утопить в бутылке.
И ты утрачиваешь честь, Слепившись с ним в подобье кома, И я, лелея в сердце месть, Наутро выхожу из дома.
Но чуть попался паразит И враз куда-то делась злоба. Расставив лапы, он кричит: "Владимирыч! Братан до гроба!"
И вот я за вином уже Внимаю лжи и пустословью, Стеная горестно в душе Над оскверненною любовью 1997
