– Ну что ж, мистер Дарвин, – произнесла она, когда был подан и разлит чай, – похоже, вы разворошили целое змеиное гнездо, не так ли?
Сидевший напротив нее чрезвычайно бородатый мужчина ответил не сразу. Он тронул ручку своей чашки, словно вопрос – пить или не пить чай – занимал его сейчас больше всего; затем сказал:
– Я просто говорил правду, мадам… какой ее увидел.
– Однако разные люди видят разную правду, так ведь? И многих весьма огорчили вещи, о которых вы говорили, как о реально существующих. Вы ведь в курсе, что это вызвало некоторые… недоразумения.
– Мне известно о беспорядках, мадам. Несколько раз они происходили в опасной близости от меня. И уж конечно, мне не раз угрожали расправой.
– В самом деле, – Анна взяла тоненький ломтик намазанного маслом хлеба и задумчиво откусила крошечный кусочек. Почему‑то ей всегда доставляло удовольствие есть в присутствии обвиняемого здесь, в Звездной палате; у самих же обвиняемых в это время обычно совсем не было аппетита. – Именно из‑за этих угроз мы и пригласили вас сегодня сюда. Скотланд‑Ярд уже не справляется с вашей охраной, а сэр Освальд начинает задумываться, стоит ли ваша жизнь таких усилий.
Она все‑таки получила ожидаемую реакцию – рука Дарвина застыла на ручке чашки, а кровь отлила от лица.
– Я и не предполагал… – его глаза сузились. – Полагаю, мадам, кому‑то очень скоро предстоит принять решение по этому вопросу.
– Именно так, – ответила королева. – Сэр Освальд обратился за указаниями к короне, и теперь мы обращаемся к вам. – Она откусила ещё один крошечный кусочек от своего бутерброда. – Было бы неплохо, если бы вы изложили нам свои теории – дабы восстановить цепь рассуждений, приведших к вашим… будоражащим публичным заявлениям.
– Я изложил их в своей книге, мадам.
– Но ведь ваша книга для ученых, а не для королев, – Анна отложила бутерброд и позволила себе глоток чая. Этим она давала Дарвину время, но он все молчал. – Пожалуйста, – снова заговорила она, – Мы хотим принять обоснованное решение.
Дарвин хмыкнул… или это был циничный смешок. В любом случае, не слишком вежливо.
– Хорошо, Ваше Величество, – кивнул он. – Это простой исторический казус.
– История редко бывает простой, мистер Дарвин; однако, продолжайте.
– В… 1430 или около того, я не помню точной даты, Антон Левенгук предстал перед Верховным Патриархом Септусом для обсуждения вопроса об отсутствии змей в крови человека. Вы ведь знакомы с этим делом, мадам?
– Разумеется. Это ключевой момент в расколе между нашей церковью и папистами.
– Именно так.
Анна видела, что Дарвин с трудом сдерживается, чтобы не вскочить и не начать расхаживать по залу, как учитель перед компанией тупоголовых школяров. Ее позабавил темперамент ученого, однако она надеялась, что он и дальше будет держать свои импульсы под контролем.
– Прошу вас, продолжайте, мистер Дарвин.
– Общеизвестно, что патриарший вердикт породил в полном смысле слова легионы любопытных, которые стали разглядывать под микроскопом собственную кровь. Поначалу только высший класс, но очень скоро это поветрие распространилось и на низшие слои общества. Так как церковь позволила каждому смотреть в микроскоп, и совершенно бесплатно, то, я полагаю, это стало неплохим источником развлечений для простонародья.
– Опиум для народа, – вставила Анна. Ей очень нравилась эта фраза – она подцепила ее от Карла Маркса во время его краткого посещения Звездной палаты.
– Полагаю, можно сказать и так, – согласился Дарвин. – Как бы там ни было, масштабы увлечения превзошли все, что мог предположить Септус; но что было хуже всего для патриархии, оно раскололо церковь на два лагеря: тех, кто, по их словам, видел в своей крови змей, и тех, кто не видел.
– Мистер Дарвин, нам знакомо основное различие между папистами и Искуплёнными.
– Прошу прощения, мадам, но я думаю, что исторически сложившиеся представления… в корне неверны. Они путают причину со следствием.
– Каким же образом? – удивилась Анна. – У папистов есть змеи в крови, это ясно любому ребенку, взглянувшему в микроскоп. У нас же, у Искуплённых, кровь не заражена змеями, и это тоже наблюдаемый факт. Вывод очевиден: сама Мессия отметила папистов своим проклятием, дабы показать, что недовольна ими.
