Сборник № 17. Современные метафизики II - страница 44
Все только что изложенное далеко не исчерпывает собою идейного богатства философской системы Ройса. Однако, и этих страниц достаточно для того, чтобы признать ее, если и не самым выдающимся явлением, то во всяком случае одним из самых замечательных явлений настоящей философской эпохи. Таким своим значением она одинаково обязана как некоторым отдельным из составляющих ее учений, так и всей ее конструкции в целом.
Действительно, в этом последнем отношении система Ройса является в современной философии самым четким, обстоятельным, внутренне-связным и систематическим раскрытием так называемой философии жизни или жизненного опыта. В то время как другие вожаки и руководители этого течения, как Бредли, Бергсон, Джемс, отдают свои силы главным образом делу критики интеллектуализма и интеллектуалистического позитивизма, в сфере же положительного учения дают по большей части неопределенные, односторонние и даже противоречивые ответы, Ройс, наоборот, предлагает вполне определенный и систематически развитый ответ, относительно малое место удаляя критике. Равным образом, в то время как критика интеллектуализма в пылу своего критического увлечения подводит зачастую под интеллектуалистические схемы учение прошлого и настоящего, чуждые по внутреннему своему существу голой интеллектуалистической схематике, таким образом вместе с плевелами выбрасывают и пшеницу, а о себе заявляют, как о чем-то совершенно новом и небывалом, Ройс умеет использовать, например, немецкий идеализм в его непреходящей, совсем неинтеллектуалистической и несхематической сущности, умеет опереться на традицию и историю с тем, чтобы через то только еще более укрепить, углубить и систематизировать свой собственный оригинальный синтез. Так в единой концепции сочетает он рационалистическое учение о сознании, активистическую, волюнтарную доктрину познания и теистическое истолкование мира в Боге.
Что касается до отдельных учений, составляющих систему Ройса, то среди них наиболее замечательны, бесспорно, учения о взаимной связи единого и множественного и о природе зла. Современная философская литература не знает в обоих этих отношениях другого, в проведении своей мысли столь настойчивого, обстоятельного и последовательного трактования. И думается, что больше этого она и вообще уже не в состоянии дать, оставаясь на своих главнейших позициях.
Однако, как бы ни были велики достоинства философии Ройса, у нее имеется также и целый ряд весьма существенных недостатков. И прежде всего, как целое, она представляет собою яркое выражение философского антропоморфизма, несмотря на неоднократное заявление Ройса о том, что «абсурдно делать наше познание мерилом того, что есть»215, и что «мы не имеем права ограничивать конституцию универсального духа категориями человеческого опыта как такового»216. Ибо в действительности такое ограничение происходит уже потому, что сущее ограничивается категорией духовности вообще, которая является характерной человеческой категорией. Ройсу кажется, что он раскрывает духовность мира логическим анализом познания и бытия. Но на самом деле это происходит просто потому, что он, сам того, очевидно, не сознавая, полагает в основание этого своего анализа с самого же начала психологическую схему, не проводя необходимого принципиального различия между идеей в ее психическом бытии и ее внутренним смыслом и толкуя этот последний в терминах познавательного и волевого переживания. Затем, истолковывая мир и бытие как внешний смысл, в терминах внутреннего смысла, он непроизвольно переносит психологическую схему и в свою онтологию, космологию и теодицею. – В этом же изначальном психологизме заключается также источник и Ройсова волюнтарного активистического миропонимания вместе с его прагматической оценкой познания
