Додумать не успел. Двигатели заревели, пароход пришёл в движение. Дикари стали спешно тормозить. Шестами. Ха.
Пароход достиг середины реки.
— Глуши моторы! — рявкнул капитан.
А в следующий миг из-под воды выстрелило огромное щупальце.
В первую секунду я просто не поверил своим глазам. Да, я слышал рассказы матросов. Четыре дня только разговоров и было… Но я и представить не мог, что щупальце может быть настолько огромным. Оно вознеслось на высоту пятого этажа, не меньше.
За спиной отчаянно заорали.
— Глуши! Глуши! — надрывался капитан.
Бесполезно.
Я в каком-то ступоре смотрел, как выросшая до небес колонна-щупальце обрушивается на палубу. Щупальце изогнулось параллельно воде и ударило подобно топору. Палубу проломило, а из реки уже вылетали всё новые и новые, вгрызались в корпус корабля, сминали металл.
Из рассказов я знал, что будет дальше. Щупальца раздерут судно на части и утянут под воду. Пять минут вновь оказались роковыми.
— Прыгай! Прыгай!
— Спасайся!
Я очнулся, за какие-то секунды скинул с себя верхнюю одежду. От брюк, от обуви не избавиться. Горнюк. Единственный шанс — доплыть до берега. Я прыгнул в реку, стараясь оказаться как можно дальше от гибнущего парохода. От гибнущих надежд: Фаи ждёт помощи в десятках метров от меня, а я…
В воду ухнул с головой. На миг я потерял ориентацию в пространстве. Верх и низ поменялись местами. Широко распахнув глаза, увидел светлое пятно, рванулся к нему. Вынырнул, чуть не попал под отлетевший с корпуса лист обшивки.
Рывок, ещё рывок.
Ничего, плоты остановлены. Даже с берега я придумаю, как вытащить Фаи из лап каннибалов. Пусть лучше меня съедят, чем её.
Я вполне уверенно держался на поверхности, пока внезапно ногу не обожгло. Не столько больно, сколько неожиданно. Я брыкнулся, и почти сразу обожгло руку. Рядом матерились и, судя по крикам, получали похожие ожоги. Тьфу, пропасть!
Нога начала неметь. А вот это уже плохо, очень плохо. На берегу отдышусь, справлюсь. Но в воде… Вслед за ногой перестала слушаться правая рука. Каждый следующий вдох давался труднее предыдущего.
За слабостью пришла боль. Тело свело судорогой. Я погрузился с головой. Вынырнул, отплёвываясь и хватая воздух. Если судороги будут повторяться… Нет, об этом не надо.
Я грёб из последних сил: мало того что река широченная, ещё и течение сносит к середине.
Новый ожог.
Я задёргался, забился. Тело отказалось слушаться. Даже дышать получалось через раз. Я схватил побольше воздуха. Зачем, сам не знаю. Я больше не сомневался в исходе. Вода накрыла. Мне не выплыть.
Мне вообще жить осталось последние пару минут. Страха за себя не было. Пещеры предков примут душу, хотя я оказался недостоин. Горнюк со мной, последние свои мгновения я молился лишь о том, чтобы удача вновь улыбнулась леди Фаине. Пусть у неё получится сбежать, выкрутиться. Она же коза, она сможет. И как же больно, что я её подставил, подвёл, не защитил. Боль душевная мешалась с физической. Новая судорога. Воздуха не хватало. Я упрямо дёрнулся наверх, к поверхности. Не выдержав, попытался вдохнуть. Вода хлынула в рот, в лёгкие. В глазах окончательно потемнело. Вот она, моя смерть.
Это было как в кошмарном сне. Еще секунду назад пароход бодро молотил винтами по спокойной воде, и вдруг поверхность реки словно взорвалась десятками гигантских лилово-розовых щупалец, мгновенно, как мне показалось, разорвавших, раздробивших дерзкий кораблик в клочки.
Я в ужасе зажала рот ладонью, глядя, как маленькие людские фигурки посыпались в воду. Мамочки! Что это?!
— Кутарамба сердится, плохо, плохо… — бормотала у меня над ухом Ивасика. — Раньше сезон дети… маленькие дети, злой нога, защищаться, жалить сильна-сильна…
Я пригляделась и передернулась — плоты выбрались из тростников на чистую воду и вдруг оказалось, что эта самая вода буквально кишит какими-то мелкими розовыми кляксочками, похожими на помесь медузы с осьминогом. Их там были миллиарды! Если они ядовитые… господи, все те люди, что упали в воду…
— Кутарамба дети, нет защита, рука не суй, укусит, — предупредила Ивасика и выпрямилась, огляделась и зычно что-то начала кричать на своем выдрином языке. Я от волнения забыла все слова, которые выучила за прошедшее время, и ничего не поняла — до боли в глазах вглядывалась в то место, где только что был корабль. От бессилия и ужаса перехватило горло и шумело в голове.
