Сайт писателя в постгутенберговскую эпоху: аналог творческой мастерской - страница 8

. Не будем обращать внимание на некую словесную подмену в синтаксической структуре последнего предложения, хотя она затрудняет восприятие. По нормам стилистики русского языка должно было бы быть что-то вроде «и …русская семья: в ней росла девушка, в другой, приехавшей позже…»: иначе нарушены логические и временные связи – повествуется о настоящем, где одна семья, и вдруг она оказывается первой, одной из двух. Именно для мифологического или глубоко мифологизированного сознания подобные неувязки и перетекания одной описываемой реальности в другую, наложение времен не имеют значения, не осознаются им. Важнее подмена другая – маленький нанайский мальчик (дед по отцу – китаец), культуру которому несет Москва через радио («и по громкоговорителю у рыбацих складов звучит музыка, говорит Москва»), видит именно греческих богов, отрицая возможность иных, знакомых по рассказам дедушек и бабушек, например. Любопытно было бы поискать связь с нанайским фольклором классической древности Греции в интерпретации Петра Киле, что должно стать задачей новых работ. В другом месте можно узнать, что переработка для детей мифов Н. Куна ^>[22], попавшая к нему в школе, стала прочно ассоциироваться у него с искусством как таковым, с прекрасным, тогда как своя мифология пугала, как жизнь, внутри которой он пребывал. Миф для П. Киле – главная ценность в искусстве, но это светлый античный миф, а не открыто нанайский. Ода мифу: «“Война и мир” – вот вам миф! Высочайшая поэзия действительности, широчайшая историческая реальность, все здесь здоровое и гармоничное, как и должно быть в мифе. Миф по своей природе не знает ни рефлексии, ни разнузданности человеческих страстей, ни односторонности идеологических пристрастий» ^>[23].

Настоящая биография – подробная, увлекательная, созданная в 2005–2007 годах – прячется в другом месте: в блоке «Дневник дерзаний и тревог» в меню «Города мира, природа. Дневник писателя». Эта биография тоже подана читателю как материал для переработки в будущее произведение – «Письма потомкам». Такой заголовок тоже четко свидетельствует о восприятии автором себя как патриарха и великой фигуры, значимой для будущих поколений.

Возвращаемся к анализу блока «Критика»: далее следует эссе «Победа под Полтавой», по большей части состоящее из двух сцен его трагедии «Державный мастер». Стратегия популяризации собственного творчества, избранная Киле, заключается в обязательном использовании его при всяком удобном случае в качестве собственного комментария к событиям – жанр, порожденный интернетом, где любой информационный повод лишь ядро (или импульс) комментариев, где каждый стремится заявить о своей точке зрения. Комментарий в академическом смысле, как объяснение заменен в интернет-словесности на «комментарий» как самовыражение и заявку на собственную значительность, и эта замена выходит в более широкое пространство, чем сетевое.

Следующая статья – Л.А. Булавка, «Ренессанс и Советская культура» – доказывает любимые мысли П. Киле о единстве социализма и Ренессанса. Далее снова авторский комментарий-статья об ужасах дня сегодняшнего («Солнечный ад-2»). Потом неожиданно – «музыкальная пауза» (причем именно в форме ссылок на видео, 3 материала; удивляет четвертый, авторский – «Неизвестный Дягилев»: при полном неприятии П. Киле гомосексуализма и борьбе за доказательства гетеросексуальности Шекспира он излагает канву личной жизни Дягилева с участием и намекает на ее положительную роль в судьбе русского балета ^>[24]). Затем снова политика, на сей раз внешняя, устами Н. Леонова, с вставкой «Forbes о красоте русских девушек», как будто формат телевизионного вещания с чередованием «политики» и «глянца» оказывает влияние на композицию раздела. Далее следуют статьи разных авторов сталинистского характера, но тоже – разъяснительного, убеждающего, чем в СССР было лучше. И в завершение интервью с французским философом левых взглядов А. Бадью «Бог умер уже давно, хотя многие об этом до сих пор не знают…», где все те же близкие П. Киле мысли: «шедевры искусства могут быть важнее, чем шедевры философии»