Глава 11
СВЯТОСТЬ И СКВЕРНА
С тех пор как до пророчицы Рейхеле дошли слухи, что Саббатай-Цви надел тюрбан, святые ангелы перестали ей являться. Ночью она часами лежит в кровати и ждет, что в ней пробудится пророческий дар. Она шепчет имена ангелов, мысленно взывает к их князю Метатрону, читает молитвы, пока силы не покидают ее. Но ответа нет. Еще недавно к ней приходили Вирсавия и Авигея и раскрывали ей тайны Торы. В полусне ей являлся Иосиф во всем своем великолепии и водил ее по небесным чертогам. Он показывал ей райский сад, врата ада и все триста десять миров, которые унаследуют праведники. После этого она вставала утром усталая, с болью в ногах. А теперь Рейхеле спустилась на низшую ступень. Она так несчастна, что не может съесть даже кусочек пряника, который подносит ей Хинкеле, или пригубить сладкого вина. Она перестала омывать руки, благословлять и молиться, хотя молитва осталась у нее в сердце. Ее горячее тело день ото дня становится все холодней, часто покрывается липким потом. Коротко постриженные волосы колются и причиняют боль, щеки ввалились, под огромными глазами темные круги. Нёбо пересохло, язык распух, челюсти сводит, будто она съела что-то очень кислое, ноги не слушаются, у нее пучит живот…
Поначалу реб Гедалья пытался успокоить Рейхеле. Он объяснял ей, что она спустилась, чтобы потом подняться еще выше, старался приободрить ее ласковыми словами. Он принес скрипку и поиграл для нее, отправил гонца купить ей бусы и браслет, разрешил девушкам в любую минуту заходить к ней в комнату, чтобы развлекать ее шутками и смехом. Он даже прислал к ней Лейви, чтобы тот рассказал ей, как теперь надо служить Всевышнему, и растолковал, что значат слова «И буду Я обитать среди нечистых». Но Рейхеле только взглянула на Лейви пустыми глазами, будто не узнала, и отвернулась. Казалось, ее душа парит где-то далеко, там, куда человеческие слова не могут долететь.
Что-то странное происходит с Рейхеле. Хотя дом протапливают два раза в сутки, ее постоянно знобит, ей кажется, что холод идет у нее изнутри. Иногда сердце начинает прыгать в груди, как живое существо. В животе что-то крутится, будто у нее там змея. Колени дрожат, нет сил поднять голову. Как только наступает вечер, Рейхеле падает на кровать и часами лежит неподвижно. Голова будто наполнена песком, во рту сухо. Вдруг Рейхеле вскакивает в испуге, как от резкого окрика. Она задыхается, словно ее душат. Кровь застывает, потом снова начинает двигаться в жилах. Рейхеле чувствует, что ее умершее тело возвращается к жизни.
Что же случилось с пророчицей Рейхеле? Куда подевалось ее благочестие? У нее пропало желание читать, ей неинтересно, что происходит в мире. Гостей она принимает холодно, путает их имена. Перестала мыться по утрам, не надевает украшений. Уже давно она слышит голоса, и эти голоса звучат у нее в голове. Кто-то задает вопросы, кто-то отвечает, идет долгий, запутанный, упрямый спор без начала и конца, он не прерывается ни днем, ни ночью. Все громче звучат голоса, говорят о святом и о будничном, возражают друг другу, никак не могут примириться. Рейхеле пытается понять, о чем этот спор, но смысл слов ускользает, будто они долетают до нее сквозь сон. Иногда она только слышит голоса, иногда ее посещают видения, но тут же исчезают, и она не может понять, что это было. Только раз Рейхеле разобрала, как один из спорящих выкрикнул:
— Бог умер! Зло будет царствовать вовеки веков!..
Это прокричал высокий человек, пепельно-серый, будто с головы до ног затянутый паутиной. Длинные кудри развеваются, на рябом лице дрожит злая, издевательская ухмылка. И тут же кто-то громко, певуче произнес:
— Я — Бог ваш! Я, и нет другого!..
Святость и скверна ведут друг с другом спор. У святости только лицо без тела. Это лицо горит, как после бани, обрамленное густой белой бородой и длинными развевающимися пейсами. Над высоким лбом — бархатная ермолка. Лицо молится, говорит с жаром, как когда-то реб Бинуш, спрашивает и дает ответы. Оно рассказывает притчи, укрепляющие веру, и спорит с безбожием. Лицо принимает пищу, благословляет, цитирует по памяти целые страницы из «Зогара», и все это — радостно, торжественно. Зажмуриваясь, Рейхеле видит это лицо прямо перед собой: оно покрыто тонкими морщинками, синеватые прожилки проступают на румяных щеках, в глазах — печальная улыбка, как у доброго, мудрого старца…
