«Но независимо ни от чего, ее кошелек потяжелеет на десять тысяч баксов. При удачном исходе на двадцать».
— Скажите, вы меня не обманываете, Марио? — Лана кое-как заставила себя вновь опуститься в кресло. — Вы не втянете меня в темную авантюру, которая испортит мое пребывание на уровне? Это не воровство, не криминал?
— Нет. Клянусь вам.
Он отвечал серьезно. И как будто чем-то болел — не телом, но душой. Выглядел напряженным, даже суровым, почему-то неспособным улыбаться.
— Что-то зависит от этого, да?
— Многое.
«Ему нужна ее помощь, действительно нужна», — промелькнула странная мысль, и от нее не стало легче — наоборот.
Лана, пытаясь принять важное решение, вздохнула. Она верила ему. И не верила. Хотелось продолжить беззаботно существовать, однако хотелось и получить выгоду. Почему нет, если та плывет в руки? И выгода, и помощь. Но свербела тревога.
— А, если у меня не получится вновь погрузиться в то состояние? Ведь я пыталась сегодня — не вышло.
Вот и призналась.
— Получится. Пойдемте.
— Куда?
Он встал. Зацепил очки дужкой за вырез футболки, зашагал к выходу на террасу. Оглянулся еще раз, качнул головой.
— Пойдемте. Я вам кое-что покажу.
И она поднялась с кресла.
Снаружи Марио какое-то время озирался. Оценивал взглядом то плетеный стул, то стол, то огромный пустой вазон у двери — что-то искал. Остановился на цветочном горшке поменьше, быстро подошел к нему, поднял, развернулся и… со всего маху запустил им в Лану.
Та в ужасе вскинула руки, защищаясь, хотела одной прикрыть лицо, а второй отбить летящий предмет и… соскользнула в «замедленное время». Гудел на одной ноте океан, пристальный взгляд Марио превратился во взор восковой фигуры, вращающийся цветочный горшок завис перед лицом. И тогда она, как и в прошлый раз, усилием воли приказав телу двигаться, успела скоординировать движения рук таким образом, чтобы ухватить предмет пальцами за кромку и остановить его полет. А, едва выскользнув в нормальное время, тут же заголосила:
— Вы сумасшедший?! А если бы я не успела?
Кассар выглядел спокойным.
— Успели бы. Химик так и говорил, что поначалу для «погружения» может требоваться динамический объект. Опасность.
— Опасность? Вы что, всякий раз теперь будете швырять в меня все, что под руку попадется?
— Если будет нужно.
— Вот спасибо!
Лана приказала себе успокоиться — перевела дыхание, отставила горшок подальше — смотреть без содрогания теперь на него не сможет. Это всего лишь эксперимент. Эксперимент. Ей никто не хотел разбить лицо.
— А кто такой Химик?
— Химик — тот человек, которые изобрел раствор.
— Ясно.
Сердце все еще стучало гулко — запоздало пустилось в галоп и все не желало переходить на нормальный темп. Хотелось выпить.
— Теперь убедились, что у вас получится?
— Да, спасибо. Повторять не нужно. Пока не нужно.
— Я и не собирался. Простите, что не предупредил, но тогда бы исчез эффект внезапности.
Чудесно. А выпить нечего — шампанское накануне она так и не купила. Пожадничала. Может, действительно принять авансом десять тысяч, а после как следует напиться?
Стоя у двери, Марио произнес в третий раз:
— Позвоните мне. Как определитесь. Я буду ждать.
И в третий раз Лана, стоя на своем, качнула головой.
— Позвоню только в том случае, если соглашусь.
— Вы точно не хотите принять аванс?
— Точно.
Нет — возьмешь чужие деньги и моментально станешь «должен». Исчезнет легкость, запястья скуют невидимые наручники, и вместо того, чтобы жить, только и будешь думать о том, как отработать взятую в долг сумму. И не важно, что говорил «десять тысяч в любом случае останутся у вас».
Хороша замануха.
Нет, и точка. Бутылку шампанского Лана, в конце концов, может купить и на свои.
Гость все не уходил, мялся. Подыскивал правильные слова и не находил их; наконец, сдался.
— Я буду ждать.
— Всего доброго, мистер Кассар.
— Всего доброго, Лана.
Он ушел — Слав-те-Господи. Глядя через дверной глазок на то, как шагает по дорожке к выходу темноволосый человек, Лана думала о том, что через минуту она обязательно выскользнет следом и запрет калитку.
* * *
(William Joseph — Cinema Paradiso)
Три месяца назад он ужасался прикасаться к вживленному в тело металлу — чувствовал себя недо-роботом, ущербным и приговоренным к казни человеком. Одномоментно растерял радость от привычного: хождения на работу, траты времени на продумывание рулевых систем, больше не рисовал яхты. Забросил собственные традиции и ритуалы, не звонил старым друзьям, почти ни с кем не общался. Если пил, то редко и не по многу — чувствовал тошноту при мысли о том, что спускает последние отведенные дни в унитаз и страдает похмельем вместо того, чтобы любоваться тем, что вокруг.
