– Теперь я за Пику. Взяли, я сказал! – мне пришлось повысить голос и это сработало. Шныри схватили кого-то из умерших подмышки и за ноги, потащили наружу. А Пику, уже в одном грязном исподнем, бросили в угол сарая рожей вниз. Только отошли, я опять скомандовал, не давая опомниться бакланам:
– Пошли к куму, знакомиться будем.
– Да не будет герр Штраузе с тобой бакланить, – носач был мрачен. Вестимо дело, радости мало, когда вожак ласты склеил, а банкует тот, кто вчера тебя еще по морде лупил.
– Еще как будет. И даже по-немецки пошпрехает. Заложимся?
Слегка привел себя в порядок – умылся из бочки с дождевой водой, причесался пятерней. Теперь я готов к встрече с герром Штраузе.
* * *
Не столько эти гаврики меня вели, сколько я их подгонял. Видать, прикидывали, что с теплого места их могут согнать. Ну не говорить же, что им и жить осталось день-второй, не больше. Так что прошло совсем немного времени, а я уже стоял перед дверью, на которой висел листочек бумаги с каллиграфически выполненной надписью «Гауптман Штраузе». Видать, чтобы не заблудиться, если лишку выпьет.
Я постучал, аккуратно, но громко. Дождавшись ослиного рева И-А из-за двери, вошел, прикрыл за собой дверь и встал на пороге. Видать, гауптману вчера было хорошо, об этом говорили кроличьи глаза и жадно поглощаемая вода из стакана.
– Разрешите обратиться, герр гауптман, – сказал я на чистом немецком с умопомрачительным громовским акцентом.
– Кто такой? – Штраузе попытался рявкнуть, но, видать, голова и без этого звенела.
– Громов. Петр Громов, гражданское лицо, попал сюда совершенно случайно. Вот, у меня есть бумага, в которой говорится, что я не являюсь военным. – я помахал своей замечательной справкой, но внимание коменданта было приковано к графину с водой, стоящему перед ним.
Я шагнул вперед и взял на себя смелость помочь Штраузе. Вода из стакана исчезла в арийском организме со скоростью звука.
– Что надо? – несмотря на то, что вода у него чуть не из ушей лилась, легче фашисту не становилось.
– Военнопленный, который помогал солдатам и герру коменданту, сегодня ночью умер. Замерз, – судя по всему, это как раз немца волновало мало. – Я мог бы взять на себя обязанности…
– Иди, – отмахнулся от меня Штраузе. – Скажешь, что я приказал…
Выговорить, что он там разрешает, он не смог, а я не стал уточнять. Да уж, надо было дождаться, пока он опохмелится или в себя придет. Так кто же знал? Ладно, потом еще немного поокучиваю фашиста, чтобы закрепиться.
Спрашивается: а на кой ляд я пошел к немцам услуги предлагать? Затем, дорогие товарищи, что добровольный помощник, который подошел к часовому, подозрений не вызывает. Немецкий зольдат поспешит послать его за куревом или питьем, а не будет судорожно сдергивать с плеча карабин и целиться в непонятного русского.
Мои спутники никуда не делись, наоборот, терпеливо дожидались, переступая с ноги на ногу – вон, целую поляну возле крыльца натоптали. Стоило мне выйти из двери, как они с какой-то непонятной надеждой уставились на меня.
– Чего расселись? – я решил не давать им шансов подумать, а озадачить по самое никуда. – Я теперь вместо Пики. Вперед, к караулке! – замешкавшемуся чернявому ханурику я даже успел придать ускорение пониже спины.
Вот так они вдвоем и бежали мелкой рысью сколько-то метров до караулки. Калитка была заперта, но я смело в нее затарабанил.
– Кто там? – спросили изнутри через несколько секунд.
– Громов, привел помощников для уборки помещения! – бодро ответил я.
Загремел засов и нам открыл какой-то рыжий фельдфебель. Видать, отдыхал от службы, потому что на кителе пара верхних пуговиц была расстегнута.
– Наконец-то нашелся кто-то говорящий на нормальном языке, – приветливо сказал он. – А то этот собачий лай надоело слушать. Тебя как зовут?
– Петер. Я фольксдойч, случайно сюда попал. Вот герр комендант…
– Он тебя не прибил? – засмеялся фельдфебель. – Штраузе с похмелья ужасен. Ладно, заводи этих бездельников.
– Так, ты, как тебя, – дернул я военного, – будешь Карликом Носом. Бегом в караульное помещение, убраться там. Ты, – ткнул я пальцем в грудину гражданского хрена, – будешь Чумой. Тебе достался приз – дворик караульного помещения. Чтобы через пол часа здесь ни соринки не осталось! Бегом, что сопли жуем?! – закричал я.
