— Да какое там спишь, — ответил Серый. — Хорошо тебе, Корень, ты хоть рассказы сочинять можешь. Тебе здесь даже полезно. Думай, сколько хочешь. Думать не воспрещается. А я? Мне что делать? Слушай, Корень, может, ты бомбу сделаешь? Подорвем все к чертовой матери.
— А какой смысл? — спросил Корень.
— Смысла никакого нет. Смысла вообще ни в чем нет. — Немного помолчав, Серый продолжал: — Страшно мне. У меня воспаление какое-то в мозгу. Понимаешь, Корень, я не могу сосредоточиться на определенной мысли. Я чувствую, как во мне кто-то сидит и как кнутом гонит мысли, то одну, то другую, будто перебирает их, будто ищет самую главную, но найти не может. Он страшен, этот кто-то. Мне кажется, он и подбрасывает мне то одну, то другую мысль. Да и не один он. Двое их, понимаешь, Корень, двое. Сидят и четками перебирают, посмеиваются. Один злой такой, а второй добренький. Страшен он, этот добренький. Он все врет и врет, как будто помочь хочет. То этим обнадежит, то тем. А сам, это я точно знаю, не верит ни одному своему слову. И перед злым все за меня заступается, вроде помочь хочет. Как будто он против того. Но самое отвратительное, что он знает, что я про него все понимаю, и при этом продолжает врать. Мне недавно мысль смешная в голову пришла. Вот сон — фантазия, пьеса, можно сказать. А сценарий есть у него? Я думаю, есть. Я думаю, что самый неимоверно глупый и неестественный сон заранее запрограммирован. Да, о чем это я? Понимаешь, врет он мне и не стесняется, не боится, что я знаю. Уверен, что я ему ничего не скажу, не упрекну. А мне стыдно за него и неудобно. Я с детства не могу человека поставить в неудобное положение. Боже, что я говорю. Видишь, Корень, не выдержу я, наверное. Корень, слышь?
Корень не отвечал — опять уснул. Но долго спать ему не пришлось. Заскрипела дверь санитарного шлюза.
— Вот тебе и коридорный. Легок на помине, — сказал Серый.
— Да нет, кажется, не он, — возразил вновь проснувшийся Корень и добавил про себя: “Не один он”.
Послышался нарастающий топот и еще какое-то странное шуршание, как будто волоком тащили что-то. Раздались голоса.
— К восьмому блоку тащите, — голос коридорного.
— Да нет, не к восьмому, а к восемнадцатому, — возразил незнакомый голос.
— Ты меня еще учить будешь, ублюдок? — заорал коридорный.
— Давай к восьмому, вишь, как орет, — сказал еще один незнакомый голос. — Ему виднее. Наше дело маленькое.
Дверь открылась. Двое санитаров втащили в блок какого-то пьяного.
— Вот вам вместо Бычка, — сказал коридорный. — Свято место пусто не бывает.
Новичок шатался из стороны в сторону. Был он с виду совершенно невменяем, но брюки ни на секунду не отпускал. Его посадили на свободную кушетку. Санитары вышли, а коридорный чуть задержался и сообщил:
— Звать его Карликом, — и хлопнул дверью.
Корень слез с кушетки и подхватил Карлика, когда тот уже собирался свалиться на пол.
— Эй, вы там, нельзя ли потише?! — взмолился проснувшийся Хлыщ. Он протер глаза. — Ба, в нашем полку прибыло. Откуда же такая прелесть?
— Не знаю, что и сказать. Вряд ли это как-то связано с Бычком, — сказал Корень. — Ладно, давайте спать. Завтра разберемся.
Дикари разошлись по кушеткам. Один Корень задержался.
— Вот тебе и Карлик, — сказал он, глядя на свисавшие с кушетки ноги.
* * *
Вначале появился запах и какое-то странное скворчание. Было в этом что-то очень знакомое, но он не решался открыть глаза. Ему казалось, что он лежит в зоне повышенной вулканической деятельности где-то в долине гейзеров. Чмок, чмок, плюх. Планета Скворчалья — подумал он. — Нужно протянуть манипулятор и взять пробу грунта. Вот она, теплая планета, вполне приспособленная к рождению жизни. Такой бульон нужно подержать при нормальных условиях несколько миллиардов лет, и тогда в нем что-нибудь закопошится амебообразное. Кто-то сказал женским голосом:
— А будет он с лучком?
Варгин подумал: “Говорящая амеба. Как быстро летит время”.
— Не знаю, как он, а я буду, — ответил мужской голос.
— Ты-то будешь, прорва. Пойди посмотри, спит он еще?
Кто-то зашел в комнату. Постоял немного над ним и сказал:
— Проснулся.
