— Ты мне вообще не мешаешь, — возразила Никки. — Это только… А, все едино! Как ты себя чувствуешь, Барби?
Она окинула подругу испытующим взглядом.
— Просто прекрасно. Могу рвать с корнем деревья. Джим так заботится обо мне. Он просто золото.
— И нормальный цвет лица к тебе возвращается наконец, — констатировала Никки. — Но Джим прав — надо долечиться, не торопись вставать. Я открою ему дверь, когда он придет. Вот, а теперь пойди, ляг.
Когда Барбара закрыла за собой дверь, Никки вставила новый лист в машинку. Затем какое-то время сидела неподвижно, уставившись на клавиши. Только игра ее лица выдавала, насколько напряженно она раздумывает. Наконец, ее, кажется, посетило вдохновение. Она выпрямила спину и напечатала сверху на листе:
НИККИ ПОРТЕР
«ТАИНА ВОСТОЧНОГО КОВРА»
Не успела она закончить заголовок, как в дверь постучали. Она встала, отодвинула щеколду и распахнула дверь.
— А, это вы, Джим. Барбара все глаза проглядела, высматривая вас в окно.
— Как у вас дела, Никки, сокровище мое? И Барбара тоже уже в полном здравии?
Доктор Роджерс вошел, и Никки закрыла за ним дверь.
— Барбара свежа как фиалка. Она ждет вас.
И Никки указала на дверь спальни.
После этого она вернулась за машинку. Не успела она снова уставиться на страницу, на которой не было ничего, кроме заголовка, как Джим в поразительно короткое время появился снова и тщательно затворил за собой дверь.
— Никки, — сказал он тихо и подавленно. — Я… Я просто не смог сказать ей об этом. Может, скажу завтра или послезавтра, когда она немного соберется с силами. Да это, впрочем, и не так спешно. У меня плохая новость для нее. Ее отец болен. У него рак. Ему осталось жить всего несколько недель.
— Какой ужас!
Никки прижала ладошку ко рту и в растерянности поглядела на него.
— Я должен убедить Барбару вернуться домой. Правда, ее отец не изменил своего мнения — даже сейчас, когда оказался на краю могилы. Даже не верится, что человек может быть таким… таким черствым.
— Тогда ей нельзя возвращаться, — прошептала Никки. — Представьте себе только — он в гневе, да еще на смертном одре… Нет, это было бы слишком жестоко.
— Я, собственно, думаю так же. Но вы должны понять и меня. Я не могу взять на себя ответственность и не сказать ей ничего. Мой долг — убедить ее вернуться, по я очень надеюсь, что она не сделает этого. Отец ее — самый твердолобый тип из всех, которых мне доводилось встречать.
— Она и не поедет домой, — твердо сказала Никки.
— Будем надеяться. Я приду завтра, как только освобожусь.
И снова Никки села за свою печатную машинку, однако мысли ее были весьма далеки от нового детективного рассказа. Она знала, что подруга страдает — из-за своей любви к Джиму. Она страдает молча, пытаясь не подавать вида. Нельзя подвергать ее дополнительным мучениям. А если Джим скажет миссис Браун, где Барбара…
Никки сама не знала, сколько она просидела так, погрузившись в раздумья.
Стук в дверь вывел ее из этого состояния. Она вдруг испугалась. Кто бы это мог быть? Стук повторился.
Она подбежала к спальне и шепнула:
— Барби, там кто-то пришел. Лежи тихо и не шевелись.
По испуганному взгляду подруги Никки догадалась, что та поняла все. Тогда она на цыпочках подошла к двери и спросила:
— Кто там?
— Из газовой компании. Мне хотелось бы сиять показания счетчика, — раздался бодрый голос.
Она приоткрыла дверь, но из предосторожности поставила ногу так, чтобы оставалась только маленькая щель. Молодой человек, который был виден в эту щель, мало походил на газовщика. Во всяком случае, ей еще не доводилось видеть газовщика в серых фланелевых брюках и твидовой куртке. Когда она захотела закрыть дверь, та не подалась, и Никки поняла, почему: мешал начищенный до блеска носок ботинка, засунутый в щель. Навалившись на дверь всем телом, она попыталась придавить ногу пришельцу. Сейчас она покажет наглецу! Тут она почувствовала, что медленно, однако неумолимо движется вместе с дверью внутрь квартиры. Когда мужчина вошел, он ухмыльнулся ей с высоты своего роста. Ухмылка вышла не то чтобы угрожающей или дерзкой, а как бы даже шаловливой, и это разъярило ее еще больше.
