— В прошлом году он разыскал окоп, в котором погибли наши солдаты. Проявил мужской характер, а ему было меньше на год!
— Никакого Смоленска!
— Лишь бы он не скучал все лето...
— Сперва пионерлагерь, а потом в деревню. Там, правда, в сорок первом не проходила линия фронта, но есть лес, речка. Там с нами будет Нина Эдгаровна... Ты сам никогда не отдыхаешь, Кислицын! Отдых сына тебе тоже ерунда!
— Когда скучно, какой отдых? — заметил папа.
— Так, — покраснев, сказала мама. — Ты, надеюсь, выяснил у начальства, когда тебя отпустят в отпуск. Поедешь с нами и сын не будет скучать!
— Ну... сейчас не отпустят... не время.
— А когда? Два года без отпуска!
Отец потеребил бороду, погладил Гешку, стал разливать чай в пиалы.
— Молчишь! А бороду зачем отрастил? Гуляешь по Средней Азии с бородой и в сандалиях, да?
— Бриться каждый день некогда.
— Просто у тебя шрам! Я же вижу.
— Ну уж и шрам... Пустяки.
— Теперь мы сядем на кошму, как два мудреца, и, скрестив ноги, будем, оглаживая бороды, вести неторопливую беседу.
Кошмы у них не было, поэтому папа сел в кресло, а Олег пристроился возле него на ковре.
— Сперва я тебе расскажу. Хочется тебе услышать о Голодной степи, каналах, напоивших эту степь водой, ожививших ее, как будто это не каналы, а кровеносные артерии? Хочешь, я расскажу тебе о совхозе «Малик»? Он стоит на месте солончаковых мертвых земель. «Малик» переводится: «Найдешь — останешься живым». Вокруг была только бесконечная, раскаленная соль. Солнце хозяйничало, выжигая последние живые кустики. И где-то был единственный колодец. Но где? Найдешь его, дойдешь до него, доползешь — будешь жить! «Малик».
— Пап...
— Подожди. — Отец крикнул матери: — Катюша! Принеси нам чайник, пожалуйста, пиалы и сладости! Аксакалы не могут вести свои умные беседы без кок-чая!
Вошла мама, принесла чай и халву, сказала:
— Снова «фокке-вульфы» на завтрак? Дал бы отцу отдохнуть после дороги.
— Противная штука. Бесшумно подлетит — и трах! — сказал отец. — «Фокка»-двухвостый.
— У «лайтнинга» тоже было два хвоста.
— Вот! Видишь: опять у него война. Все война и война... Но в это лето, — она погрозила пальцем, — в это лето не выйдет!
— Конечно, — пожал плечами Олег, — не могу же я поехать во Францию! Хотя мне очень, очень туда нужно!
Мать махнула рукой и вышла.
Расставив пиалы, отец налил чай, пододвинул к Олегу халву.
— Итак, насколько я понял из твоих слов в ванной, ты заинтересовался судьбой...
— Подожди! — Олег вскочил и вытащил из письменного стола небольшой синий альбом собственноручной работы. — Вот!
Подержав альбом на руке, отец оглядел его снаружи, медленно открыл первую страницу и увидел портрет веселого белозубого человека с лучистыми глазами.
— Я так и подумал...
— Посмотри весь альбом.
— Что ты говорил про таран? Это же... — Отец, не окончив фразы, стал листать альбом.
— Почему они его отпустили в полет? — спросил Олег, когда отец перевернул последнюю страницу. — Почему?
— Потому что любили.
— Любили?
— Он дрался с фашизмом. Разве могли друзья запретить ему это? Он бы перестал считать их друзьями!
Раскрыв снова альбом, отец стал читать вслух:
— «Антуан де Сент-Экзюпери опять в строю. Долгожданное разрешение на полеты получено. Генерал Икерс преподносит ему как личный подарок право на пять боевых вылетов...» Видишь: «как личный подарок»! — поднял голову отец. Он стал читать дальше: — «Разведывательные полеты над Францией и Италией. Фотосъемка военных объектов. Потом к пяти разрешенным полетам добавилось еще четыре...»
— Если бы не эти четыре!
С усмешкой поглядев на Олега, отец пояснил:
— Снова ты не все понимаешь! Если бы эти четыре полета окончились благополучно, Экзюпери вырвал бы еще пять, потом еще. Он был настоящим солдатом и прекрасным писателем... А ты все-таки здорово вырос. Заинтересовался судьбой Экзюпери... — Отец подошел к полке с книгами. — Помню, когда я подарил тебе «Маленького принца», ты еще по складам читал. Тогда тебя только рисунки интересовали.
— Слон в удаве!
— И другие ты тоже любил. Отодвинув стекло, отец достал книгу.
— Славные рисунки. Какой писатель погиб!
