VII
Утром, приняв душ, Бабиков набрался смелости и позвонил Наташе.
— Але, — зазвучал в трубке знакомый голос.
— Наташа?
— Да.
— Ты узнала меня?
— Узнала.
Павел облегченно вздохнул!
— Встретимся?
— Встретимся.
— Давай через час…
— Нет, Паша, сегодня не могу. Мама плохо себя чувствует. Давай завтра.
— А когда?
— Когда хочешь.
— Тогда давай в шесть часов в ресторане.
— Хорошо.
Павел замялся, думая, что бы еще спросить.
— Наташа…
— Ну что?
— А этот, твой, не звонил?
— Нет.
— А если он завтра позвонит, мы встретимся?
— Не знаю.
Павел помял пальцами телефонный шнур:
— А ты действительно хочешь меня увидеть?
— Да.
— Ну ладно, тогда до завтра.
— До завтра, Паша.
Павел повесил трубку и стал быстро расхаживать по комнате, прокручивая в памяти телефонный разговор.
«Придет или не придет? — думал он. — А вдруг не придет?.. А вдруг этот позвонит?.. Ведь она его любит… А меня?.. Неужели она меня совсем… Нет, не может так быть… — успокаивал он себя. — Любит, любит… и обязательно придет…»
Ночью ему приснилась Наташа. Она целовала его, говорила, что любит. Признавалась, что никакого другого любимого у нее нет, а сказала так она для того, чтобы слегка помучить его, проучить за самонадеянность.
VIII
В шесть часов вечера Наташа не пришла.
Не появилась она и в семь часов, и в восемь…
К этому времени Павел, ждущий с пяти, выпил уже бутылку коньяка, не закусывая, поскольку ничего кроме спиртного в него не лезло,
«Ну и ладно, — думал он, — ну и не пришла, ну и ладно…»
Он налил себе вина и выпил.
Что-то мешалось на кончике носа. Павел машинально провел ребром ладони. Ладонь стала мокрой.
«Вот это да, — усмехнулся он. — Сопли распустил. Баба не пришла, а наш герой рыдает».
Павел попробовал всхохотнуть, но это у него не получилось.
— Ну и ладно. А что, всплакнуть нельзя? Самому Счастливому Человеку все можно! — выкрикнул он, обращаясь к пустому креслу, и вдруг осекся, угрюмо посмотрел на бутылку и налил себе еще фужер вина.
Мысли спутались.
— Права она, — вспомнил Павел слова Наташи, сказанные в первый день знакомства. — Права. Никакой я не счастливый. Фуфло все это. Хотя у меня все есть. А что у меня есть? Как что — дом, деньги, слава. Каждая собака знает в лицо Павла Бабикова.
Он икнул и печально рассмеялся. Затем взял в руки бутылку и, потрясая ею, заговорил вслух, растягивая слова:
— Ка-кая сла-ва? Кре-тин! Да кому я ну-жен? Рекла-аму на мне сде-ла-ли. Ре-екла-аму-у.
Он допил из горлышка вино и отбросил бутылку в угол. Она мягко ударилась о ковер, крутанулась и застыла.
— Не выйдет! — вдруг заорал он и стукнул кулаком по столу, отчего вся посуда подпрыгнула и обиженно звякнула.
— Не выйдет, — повторил он, но уже тише. — Никто у меня Наташку не отнимет. Найду. Из-под земли достану.
Павел встал из-за стола и, покачиваясь, сделал шаг по направлению к двери.
— А этой дуре, — Павел остановился. — Этой шлюхе мазанной оставлю дом, машину. Пусть делает, что хочет. Уйду к себе в музей, то есть в квартиру мою однокомнатную. А музей мы с Наташкой похерим.
Бабиков пошатнулся, но устояв, двинулся дальше к выходу.
— А эта бигудистая тварь пусть лижется со своими, то есть с моими, активистами.
Тут Павел вспомнил, что активисты, охраняя его счастливую жизнь, стоят за дверью.
«Как они мне надоели, — подумал он, — крутятся под ногами. Никакой свободы. Ну нет! Сейчас я от них сбегу».
И с этой мыслью, резко распахнув дверь, вышел в общий зал ресторана.
Активисты окружили его.
— Ребята, — Павел скривил губы. — Не волнуйтесь. Я в туалет. Пописаю и вернуть.
Активисты проводили его до туалета, причем двое вошли туда перед ним, проверили нет ли там кого-либо, вызывающего подозрение, и только после этого пропустили в интимное помещение Бабикова. А сами встали у дверей, задерживая и посылая в обратный путь посетителей ресторана, решивших не вовремя облегчить свое физическое состояние.
— А я все равно от вас сбегу, — шепнул Павел и прикрыл пальцем рот.
Осмотрев помещение, Бабиков заметил небольшое окно под потолком. Подтянувшись, он влез на высокую стенку кабины, открыл окно и героическим усилием протиснулся в отверзшийся квадрат.
IX
На улице было свежо. Дул легкий ветерок. Стемнело.
