– Более чем. – Он поцеловал ее в обнаженное плечо, а затем шепнул на ухо: – Лучше, чем самый вкусный в стране мясной пирог с элем.
Тори звонко засмеялась.
Боже, как он любил этот звук! Ему нравилось видеть ее, слышать ее, настоящую Тори Эдвардс, свободную от тайн прошлого. Теперь они рассказали друг другу все. Она знала о Феликсе и его отце, а он знал о погибшем парне, который заставил ее закрыться от мира.
– Привезешь мне еще этих пирогов, когда вернешься от своих после Рождества? – спросил он.
Тори округлила глаза:
– Честно говоря, я не уверена, поеду ли в «Мурсайд‑Инн». Подарок я уже получила.
– Это из‑за Тайлера?
Тори закуталась в простыню и вылезла из кровати.
– Давай не будем сейчас об этом. Надо сначала пережить сегодняшний прием, а уж потом думать о Рождестве.
Он понял, что она уклоняется от ответа. Внезапно Джаспер задумался: а все ли она рассказала ему о том, почему покинула «Мурсайд»? И откроется ли ему, если он спросит прямо?
Значит, секреты остались. Отлично.
– Ты можешь первым принять душ, если хочешь, – предложила Тори делано беззаботным тоном. – В конце концов, тебе пора переговорить с матерью. Увидимся вечером на приеме. – И Тори исчезла за кухонной дверью.
Прекрасно.
Джаспер поднялся с постели. Учитывая, как быстро ему испортили утро, надо срочно поговорить с матушкой, пока дела не стали еще хуже.
Тори с облегчением вздохнула, услышав, как за Джаспером тихо закрылась входная дверь. Она вылила в раковину чашку кофе, которую сварила для него, взяла в руки свою и села за стол у окна, чтобы подумать.
Эйфория от волшебной ночи растаяла без следа.
О чем она думала, притащив сюда Джаспера прошлой ночью? Что же, она знала ответ на этот вопрос. Она думала, что он великолепен, ее безумно влекло к нему, и она хотела, чтобы он снова оказался в ее постели. А еще она думала, что он скоро уедет. И, по правде говоря, как бы ей ни была ненавистна мысль о том, что Джаспер снова покинет Флэкстоун, это, вероятно, будет лучше для них обоих.
Он и так уже слишком глубоко погрузился в ее личную жизнь. А Тори не хотела этого по веской причине: из‑за боли воспоминаний и из‑за чувства вины за смерть Тайлера.
Тори была девушкой с амбициями. Она мечтала об успехе, о карьере, о том, чтобы побывать в разных странах. Именно ее эгоизм убил Тайлера. И ничего не изменилось.
Она хотела Джаспера. Но сегодня утром, услышав его расспросы о Генри, Лиз и Рождестве в «Мурсайд‑Инн», она поняла, что совершила ошибку. Джаспер не мог стать анонимным любовником на одну ночь. Он всегда старался достучаться до нее. Джаспер ненавидел, когда у кого‑то были секреты, которых он не знал и не понимал, достаточно посмотреть на его реакцию на новость о Феликсе. Что он будет делать, если она расскажет ему свой секрет? Поймет ли ее? У Тори было ужасное предчувствие, что очень скоро все секреты закончатся.
Джаспер обнаружил мать там, где и ожидал: в ее личной уютной гостиной с видом на сад. Она сидела в кресле с книгой в руках, на столике рядом стоял поднос с чайными приборами и фарфоровым чайником.
– Мама?
Утро было священным временем для леди Флэкстоун. Она не любила, чтобы ее беспокоили. Она с удивлением взглянула на сына:
– Джаспер? Что случилось?
Он натянуто улыбнулся и устроился в небольшом кресле напротив.
– Я хотел бы поговорить с тобой об отце и… о Феликсе.
– О. – Она отложила книгу и взглянула на сына. – Я ждала этого. Ты уже три недели как вернулся. Но ты был занят с Тори, так?
Джаспер удивленно моргнул. Возможно, его мать жила не только в своем мире.
– Значит, отец говорил с тобой о происхождении Феликса?
– Естественно. Мы обсуждали с ним его письмо к тебе. Я хотела, чтобы твои права на титул и Флэкстоун были гарантированы. Я люблю Феликса и согласна с тем, что он получит землю и деньги, но имение твое по праву. – Леди Флэкстоун искоса взглянула на сына и добавила: – Хотя твой отец считает и не беспочвенно, что за последние пять лет Феликс сделал для развития поместья гораздо больше, чем ты.
Джаспер похолодел.
– А ты… ты согласна с отцом?
– Конечно. Неужто ты думаешь, что он решился на подобный шаг, не посоветовавшись со мной? – Ее глаза расширились от изумления при виде выражения лица сына. – Значит, ты именно так и думал.
