– Могу ворот гимнастерки расстегнуть, – сообщила Катрин. – Тогда ничего задирать не нужно.
– Сегодня эротические фокусы не пройдут, – напомнил Варварин. – Бойцов смущать незачем, а на объект твои чары вряд ли подействуют. Объект недавно из Берлина, оголодать не успел, да и дамочки у него там не из последних были.
– Это я хуже каких-то немецких прошмандовок?! – возмутилась Катрин.
– Ты, несомненно, лучше. Но в данный момент еще и определенно замурзаннее, – справедливо напомнил капитан. – Вот если возьмем, сможешь ему характерно улыбнуться. У тебя жутко получается, прямо мороз по коже.
– Всего-то?
Капитан вздохнул:
– Господи, и когда ты воевать дашь спокойно, Екатерина Георгиевна.
* * *
«Хорх» кряхтел, но катил исправно. Бойцы из группы прикрытия оказались парнями крепкими, из разведроты бригады. Перегруженная машина тяжело покачивалась на неровностях улицы. Навстречу изредка попадались грузовики, пробрело с десяток легкораненых. Над городом висела «рама», но вряд ли разведчик мог разглядеть в городском лабиринте, затянутом дымом, отдельные машины.
– Через Дарвина давай, – кратко приказал капитан.
На перекрестке лежал голый толстый человек. Женьке запомнились желтые мозолистые пятки. Шагах в десяти от мертвеца валялась пара протертых до дыр башмаков. Видимо, мародеры обувь рассмотрели и бросили. Надо же, осталось еще в городе гражданское население, думающее о завтрашнем дне.
На Гиршмана пылал танк, отброшенная взрывом башня вонзилась стволом в пустующую витрину «Перукарни»[51]. Стреляли совсем рядом – за трехэтажным домом слышалась злобная дробь «дегтярева», начали лопаться ручные гранаты.
– Левее держи, нарвемся, – сказал Варварин, пытаясь удобнее пристроить свой «ППШ».
* * *
Машину и разведчиков оставили за разбитой сторожкой на краю кладбища. Невдалеке темнели облезлые купола церкви. Кладбищенский забор и крайние могилы были раскатаны танковыми гусеницами.
Уже смеркалось. В соседнем квартале, на Дзержинского, вовсю воевали: пылали дома, грохотали, долбя стены, снаряды, трескотня винтовок и пулеметов слилась в сплошной грохот. Женька, пригибаясь, бежал за начальницей. Вещмешок колотил по спине, сапоги норовили слететь с ног – разносились до безобразия. Женька придерживал локтем автомат, старался не отстать от командирши.
Катрин вдруг упала, откатилась в воронку. Женька, не успев подумать, плюхнулся за огрызок расщепленного столба. Начальница оглянулась:
– Снайпер!
Женьку что-то слегка задело по темени, – с каски скатилась щепка, – на столбе перед глазами щетинилась занозами свежая отметина.
По ноге крепко стукнули стволом автомата:
– Вперед, Земляков! Не жди!
Женька дополз до начальницы, съехал на животе в неглубокую яму.
– Ты фигли там разлегся, Евгений?
– Так я не вижу, где он.
– Ну уж не под столбом снайпер. Думать нужно.
В воронку заполз злой капитан:
– Вот черт, нужны мы ему были.
Минут пять лежали прислушиваясь. Снайпер молчал, на Дзержинского чуть утихло – только отдельные выстрелы, разрывы гранат.
– Отходят наши, – пробормотала Катрин.
– Правильно делают, – заметил капитан, поправляя каску. – Так, Евгений, сейчас снимаешь вещмешок и перебежкой вон под тот угол дома. Перебежка – это способ передвижения: короткий, но о-очень быстрый. Шестьдесят метров на физкультуре бегал?
– Тут меньше. Я с вещмешком могу.
– Отставить разговоры. Порожняком пойдешь.
Женька выпутался из лямок. Думал, отсчет начнут, но начальница лишь вдохновляюще поддала коленом. Выскочил, стараясь пригибаться ниже, кинулся через улицу. Никто вроде не стрелял, а может, сапоги топали так, что все на свете заглушили. Сел-упал под стену, автомат на коленях, но куда целиться – непонятно. Начальство тянуть не стало – поднялись одновременно, метнулись по расходящейся. Катрин успела сделать и какой-то зигзаг, упала под бетонный заборчик, попятилась, отползая к дому. Капитан уже сидел рядом, протянул вещмешок:
– Держи. Все в сохранности. Но физподготовку тебе нужно подтянуть. Филонили вы с Катериной.
– Дали бы полгода на подготовку, мы бы на олимпиаду поехали, – заметила начальница, ощупывая продранный локоть. – Ладно, дальше будет легче, дворами пройдем.
