Катрин разговаривала с бойцами. Женька почти не слушал, но отчего-то становилось легче. Есть кто-то, кто все знает, кто готов к любому повороту событий, кто видал и не такое. Странно, что бойцы, которые знают Мезину каких-то десять минут, уже с готовностью обсуждают план действий, почти забыв, что говорят с девчонкой, которая моложе почти всех сидящих в кузове. Нет, что-то в сержантше колдовское есть. Наорет, выматерит, по почкам заденет, и уже своя. А ведь на первый взгляд действительно б… лощеная. Интересный она человек.
Машина резко остановилась, и Женька приложился затылком к стенке кабины. Хорошо шапка плотная.
Впереди был переезд. Сваленные по обе стороны от рельсов, темнели остовы сгоревших машин. Когда-то здесь крепко разбомбило чью-то колонну.
– Товарищ младший лейтенант и ты, Степан, – за мной, – распорядилась Катрин. – Остальные высаживаются, машины вот на ту сторону – под склон. Бронетехнике передайте – пусть ждет результатов разведки.
Женька рысил за наставницей, придерживая за спиной драгоценный вещмешок. Взбирались по порядком обледеневшей дороге. Высокий боец с карабином в руках с опаской поглядывал на левый крутой и лесистый откос.
– Ты, Степа, не сомневайся, – был бы там кто, уже бы по машинам врезал, – успокоила Катрин.
– Так я тож самое думаю. Но после госпиталя еще не втянулся, кишка играет, – прошептал боец.
Вскарабкались наверх. Дорога плавно поворачивала, с обеих сторон ее обступал лесок.
– Вон там – развилка, – показал Степан, тыча во тьму стволом карабина. – Вывернем прямо вдоль путей. Потом переезд к Бабаям будет. Дальше прямо в Липовую Рощу въехать можно. Потом мост и, можно сказать, уже в городе.
– Ясненько, – Катрин поправила шапку. – Осматриваемся и принимаем решение.
– На Липовую? – с надеждой спросил боец.
– Степан, ты не забегай впереди паровоза. Нужно оглядеться – возможно, позиция здесь вовсе и не пригодна для создания оборонительного взводного рубежа.
– Ясное дело, не пригодна, – откровенно обрадовался боец. – Что тут с десятью винтовками делать?
– Ты про свою карманную артиллерию забыл. Иди глянь, что впереди, – сердито сказала Катрин. – А то напоремся, не ровен час.
– Сделаю, – боец оправил телогрейку. – Вы тут пока решение примите.
Он осторожно зашагал по дороге, обходя блестящий ледок луж.
– Решение, решение… – проворчала Катрин. – Сваливать нужно, это даже дураку понятно.
– А приказ? Слушай, тот полковник, он что, с ума сошел? Куда он нас послал? – нервно зашептал Женька. – Это же убийство бессмысленное. Может, он диверсант? Власовец какой-то?
– Ну, диверсант – это вряд ли. Определенный смысл в его действиях есть. Немцы по Полтавскому шоссе уже далеко продвинулись. Перережут Мерефянское – наши к городу уже не отойдут. Так что беспокоиться есть о чем. Другое дело, что такую гвардию, как мы с тобой, даже усиленную жестянкой символической, в заслон ставить нехорошо. Немцев мы, бесспорно, задержим. На минуту или две. Писарь похоронки на наших бойцов дольше будет выписывать. Так что возьмем грех на душу, приказ проигнорируем и уведем воинство в город. Хотя… – Катрин умолкла на полуслове.
По дороге, хрустя льдом на лужах, бежал боец:
– Немцы! Не слышите, что ли?!
Доносился едва слышимый, но явно приближающийся треск мотоциклетных двигателей.
– Твою мать!…
Как слетели вниз, Женька не помнил. Испуганно замерли люди, топтавшиеся у машин.
– Залечь вдоль склона! Огонь только по команде! – на ходу рявкнула Катрин. Пронеслась через разбитый настил переезда, вспрыгнула на броню «Т-60»:
– Борис, с дороги сползи. Немцы!
Танкист что-то ответил, но девушка уже слетела с брони, кинулась обратно. Люди у машин заметались: кто-то падал на землю, кто-то бросился вверх по склону или к ближайшим зарослям. Женька бестолково топтался на дороге, не зная, что делать. Катрин рванула за рукав:
– Давай к ним! Как фрицы до переезда проскочат, командуй «огонь»! Да не спи, чучело.
Женька, пригибаясь и волоча мешок, бросился к кустам правее «своих» грузовиков. За спиной кратко взревел «Т-60», заползая за остов сгоревшей машины. Где-то там осталась Катрин и всезнающий Степан.
