— Да вроде бы.
— Вспоминаю одну старую карикатуру, — сообщил я. — Художник изобразил куклу-марионетку, манипулирующую насаженной на руку другой куклой, которая, в свою очередь, управляет через верёвочки марионеткой.
— Ха-ха! — Вольдемару понравился остроумный гэг безымянного художника. — Неплохо. Но не совсем то. Будь уверен: в ярме с гремушками влачимся именно мы, а бич погоняющий находится в других руках.
— Да-а, брат, невесело, — протянул я задумчиво. — Но ничего, я не люблю бодрячков, ты ведь знаешь.
— Я их тоже на дух не переношу! — энергично поддакнул Юл. — Бодрячков, да ещё добрячков.
— Главное, мы пока живы и здоровы.
— Правильно, — кивнул Хабловски. — Здоровье — всему голова, поэтому давай по последней. — Он налил мне немного и на сей раз самую малость себе. — За тех, кто в море. Не чокаемся.
Мы выпили, догрызли лимоны, и Юл сказал:
— Всё, бродяга, ликвидирую следы преступления.
Он бысто убрал со стола и чисто вытер его.
Я поднялся с кресла.
— Ну что ж, погремели своими гремушками, пришла пора запрягаться в привычное ярмо.
— Не хочется тебя пугать и нагонять тоску, но есть у меня предчувствие, что видимся мы в последний раз.
— Такими — может быть, и в последний, — пытаясь выглядеть молодцом, улыбнулся я, но улыбка вышла принуждённой и фальшивой.
— Выходи строиться! — банально пошутил Вольдемар.
Мурлыча в унисон старинный хит «Когда святые маршируют в рай», мы покинули караулку и спустя несколько минут остановились у окаймляющего Сумеречную Зону забора.
— Сопли размазывать не будем, — грубостью прикрывая подлинные чувства, объявил Хабловски, но в его глазах заламывала руки смертельная тоска. — Вон окно в «колючке» — самолично для твоего удобства прорезал, между прочим.
— Если помру раньше тебя, постарайся не водить девок на мою могилу, — ласково попросил я.
— А если не откинешь копыта, где встретимся?
— В саду у осьминога. А поплывём туда на жёлтой подводной лодке.
— Пусть будет так! — по неписаной традиции Вольдемар крепко шлепнул меня жёсткой ручищей по заднице. — Парень, ты должен нести этот груз! Ну, давай!
— Давай! — отозвался я, наклоняясь к проёму в колючей проволоке. — Всё, пошел!
Спустя несколько секунд я оказался в Сумеречной Зоне и смахнул готовую упасть слезу.
И возвращается пёс на блевотину свою, и свинья, вымытая от грязи, снова валяется в грязи…
Я так или иначе возвратился бы в Сумеречную Зону, даже безо всякого задания. Меня неудержимо тянуло в это гиблое место, как тянет преступника на место совершённого преступления (последнее, говорят, является чистейшим мифом). Как тот кувшин из поговорки: повадился по воду ходить — там ему и голову сложить.
Сначала я решил направиться на кладбище «кукол», под которое дёртики отвели прилегающий к тренировочному городку пустырь. «Куклы» в городке гибли массами. Их хоронили в братских могилах, навалом, неглубоко, небрежно засыпая лёгким супесчаным грунтом. В окрестностях этого кладбища Разгребатели обнаружили трёхлетнего мальчика со странным штампом на розовой попке. Я был полностью согласен с Шефом: створ одного из двух новых межпространственных тоннелей должен находиться где-то здесь.
Я был гол как сокол и совсем один. Моё положение в данный момент точнее всего выражала фраза «кот, который гуляет сам по себе и всё свое носит с собой». Восемнадцатизарядный «спиттлер» грелся под моей левой мышкой, но я чувствовал себя не совсем уютно.
Я брёл к кладбищу, изредка поглядывая на звёздное небо. Было тепло и сухо, дышалось и шагалось легко. Когда кустарник поредел и начался пустырь, я опустился на живот и не торопясь пополз по-пластунски, делая частые привалы и держа под контролем местность. Со стороны это выглядело странно и смешно, но мне слишком хорошо запомнилось «волшебное таинственное путешествие» к кругоротам, поэтому я не позволял себе расслабляться.
Отсюда уже просматривались силуэты окаймлявших тренировочный городок бетонных столбов с натянутой между ними «колючкой» вперемешку со спиралью Бруно и мрачные контуры его приземистых безжизненных строений, среди которых находился и знаменитый сортирный барак, то бишь дефекационный храм, ставший мне почти родным. Мёртвая тишина висела над Сумеречной Зоной, этой зловещей раковой опухолью. Слава Богу, пока не слишком большой.
