— Сугубо. Идем курить.
И они идут курить.
Они стоят и курят, переговариваясь тихо. Хороший человек — Шура Морозов. Он тоже иногда хитрит, прикидываясь «особым» — может себя за энергета выдать при случае. Но делает он это из интересов сатирических и, вдоволь подурачив жертву, ядовито ее кусает.
Шура болезненно влюблен в Уну, что-то там между ними было, но Уна — существо полигамное, и у них нс срослось. А зря — Шура добр, не беден, подает надежды как специалист. Партия выгодная.
Если копнуть глубже, то вылезет на свете еще одно обстоятельство, и копнувший сообразит: не в полигамии дело, нет. Просто Шура допустил с Уной ту же ошибку, что и Виталик с Эштвен, — первым проявил инициативу. Женщины склада крутого не допускают, чтобы по отношению к ним кто-либо проявлял инициативу. «Это я, я должна быть охотником, — мыслят они. — Я должна решать». Шурке бы затаиться, холоду напустить, на глазах у Уны закрутить бы с другой — но честен Шура Морозов и не любит всех этих индейских хитростей, презирает их. Бедняга! Посему этот жалкий провал он с горькой усмешкой объясняет своим умением играть в преферанс.
У Виталика есть общие с Шурой смешные мужские секреты. Иногда по вечерам они выбираются погулять в метель. Берут в палатке у метро по бутылочке «Балтики-6» и, тихонько попивая, беседуют... или молчат.
Шура Морозов — минчанин. Он уверен, что ненавидит Москву — но знает и любит ее. Вдвоем они часто гуляют возле грандиозного котлована в самом центре города. Через полтора года здесь будет отгрохан чудовищный по своей величине торговый центр. Но пока это только котлован, на дне которого суетятся маленькие экскаваторы.
Еще не возвысилось над Москвой-рекой страшное металлическое пугало, еще в лесах купола «воскресшего» храма, но на Поклонной уже нарезан аккуратными дольками, как краковская колбаса, побежденный Змий, подле него уже привстал в стременах Георгий с копьем наготове, как опереточный грузин с шампуром. И жуткого вида опорная балка вдета в причинное место висящей над ними Ники. И друзья неспешно бредут сквозь подсвеченную метель, ощущая собственной кожей пульс Москвы, ее вечный аппетит, ее жадную мощь.
Есть города, похожие на стариков или больных, сидящих на сложной диете, — трудно прийтись им по вкусу. Такой город прикусит тебя сухим немощным ртом, кисло скривится и, пожевав для виду, выплюнет. Москва же сожрет все. Все переварит, все проглотит. Обитатель самого задрипанного Семисрачинска с его многовековой историей неудач и недоразумений, прибывая сюда ЖИТЬ, пропитывается московским желудочным соком мгновенно. Он делается спесив и ретив, он подбирает с тротуаров пачки денег и делает из них конфетти для ежедневного карнавала. Он начинает уважать свои права и учит жизни своих родных по телефону или письменно. И горе ему, если судьба вернет его обратно в Семисрачинск! Ему придется заново учиться ходить.
Виталик Москву обожал, как обожают дорогую распутную женщину, обирающую одних любовников и кормящую других. Он и ему подобные мелкими вошками ползают по ее царственному телу, полные ее кровью, нераздельные с нею. Аминь!
Хорошо также взять под опеку приехавшую из провинции Машу или Дашу и, прохаживаясь по набережной Москвы-реки с видом хозяина, трактовать о преимуществах молодости. Хорошо быть беззаботным и сильным — можно позволять себе откровенность хотя бы изредка. А главное — ты сам впадаешь в натуральную эйфорию при виде этих благословенных ночных огней. Пусть бесятся снобы — Виталику нравится сталинский ампир. Он влюблен в «Рабочего и Колхозницу». Главное здание университета потрясает его до дрожи в коленях. Стоя с задранной головой у подножия этого монстра, он рыдал от восторга.
Но и тут наш герой по неопытности влип в двусмысленное положение. Во-первых, он все-таки не москвич. И провинциальная Маша или Даша, познакомившись с коренным москвичем, скажем — с Ложкиным, быстро это понимала. А во-вторых, в «продвинутых» слоях молодежи принято Москву ругательски ругать, а боготворить другой город, где белые ночи, свинцовое небо, рококо, классицизм и модерн. Виталик был там дважды и в обоих случаях возвращался оттуда больным и обезумевшим.
