По горячим следам выяснилось: Мартемьянов, хотя чин носил невысокий (XII класс Табели о рангах), но место имел доходное: в Главном штабе заведовал складом и жалованье получал 1200 рублей в год (по тем временам – прилично). До женитьбы несколько лет жил с крестьянкой Евдокией, прижил ребёнка. Однако не жениться же благородному завскладом на деревенской Дуне! Супругу губернскому секретарю подыскал его начальник по интендантской части, генерал, не названный в полицейском отчёте по имени. В те времена нередко случалось, что почтенные генералы обзаводились молоденькими содержанками; насладившись их невинностью или утомившись их темпераментом, приискивали им потом женихов. По-видимому, в данном случае так и было. Первое время счастливые супруги уживались неплохо. Правда, молодая родила девочку через два месяца после свадьбы; Мартемьянов, хотя и состоял в интимной близости с невестой до брака, ребёнка своим не признал. Ну да это бы ничего, но однажды, вернувшись со службы в неурочный час, он, как в дурном анекдоте, застал в спальне жены молодого соседа. С этого дня супруги начали ссориться, а Мартемьянов тайно возобновил связь со своей Евдокией. Супругу его, однако, волновали длительные отлучки мужа, и, главное, систематическое исчезновение денег из семейного кошелька (Дуня с ребёнком тоже ведь денег стоила). Начались ссоры, драки. Потом как-то раз жена тайком проследила, куда это ходит со службы муж. Он вернулся домой поздно, она накинулась на него с криками, слезами и угрозами, даже и с кулаками. Он схватил полотенце, она отчаянно сопротивлялась, и… Наутро там обнаружили труп.
Два дня петербуржцы передавали друг другу грязновато-кровавые подробности бытовой трагедии. На третий день из Сербии, из Белграда, пришли известия: расстреляна королевская семья со всей свитой, совершён военный переворот. О Мартемьянове забыли, как, впрочем, и о давке в Александровском парке, и о прошедших праздниках. Город вернулся на круги будничной жизни. Никто не мог знать, какие потрясения и испытания готовит Санкт-Петербургу третье столетие его истории.
Когда-то один остроумный иностранец назвал политический строй России XVIII века «самодержавием, ограниченным удавкой». То был намёк на обстоятельства гибели императоров Петра III и Павла I. Политический строй России XX века можно с тем же успехом определить как бюрократию, ограниченную бомбой террориста, приговором чрезвычайной «тройки» или пулей киллера. Принципиальной разницы между этими тремя разновидностями террора не имеется: «тройки» рождены той самой революционной властью, первые герои которой метали бомбы в высокопоставленных сановников; внуки и правнуки членов «троек» выясняют отношения при помощи наёмных убийц. С тем и перешли мы в век XXI-й.
15(28) июля 1904 года в Петербурге прогремел нежданный гром – предвестник грядущих революционных бурь. На Измайловском проспекте, возле Варшавского моста взрывом бомбы, брошенной участником эсеровской Боевой организации Егором Сазоновым, был убит министр внутренних дел Российской империи Вячеслав Константинович Плеве. Об этом убийстве сказано и написано много. И всё же, есть смысл ещё раз вернуться к кровавой драме, разыгравшейся более столетия назад. Очень уж показательны её обстоятельства: в ярком, хотя и неприглядном, свете рисуют они обычаи российской политической элиты.
Как сказано в учебнике
Вот традиционная версия одного из самых знаменитых политических убийств российской истории.
Плеве был назначен министром внутренних дел после убийства его предшественника Сипягина, весной 1902 года. Назначение не случайное: Сипягина застрелил революционер Балмашов, продолжатель дела «Народной воли»; совершил 2 апреля, накануне двадцать первой годовщины казни народовольцев, участников убийства Александра II. Плеве – как раз тот человек, под чьим руководством была двадцать один год назад раздавлена «Народная воля». В 1881 году, во время следствия по делу об убийстве Александра II, он был назначен директором Департамента полиции. То есть возглавил борьбу с крамолой. Не без его участия на виселице оказались Желябов, Перовская, Кибальчич, Рысаков, Михайлов; в тюрьме и на каторге – Тригони, Баранников, Фигнер, Гельфман… Список можно продолжить. Годы его пребывания во главе Департамента полиции – 1881–1884 – годы полного разгрома «Народной воли». Ко времени своего назначения на ключевой пост в правительстве Плеве пользовался репутацией мрачного реакционера и сурового гонителя революции. В самом деле, первый его шаг на новом поприще имел карательный характер: по его настоянию Балмашов был судим военным судом. Общегражданские суды не могли выносить смертные приговоры, а военные могли. И суд своим правом воспользовался: террорист был приговорён к смерти и повешен в мае 1902 года.
