2 октября 1998 г., 13.17.
Марк шел плохо освещенным коридором. Матильда де Карвиль просто открыла перед ним дверь, но провожать его не пошла, предоставив ему в одиночестве разбираться с собственными сомнениями. Приступ агорафобии постепенно отступал; дыхание выравнивалось. Обжигающее действие настоя тоже понемногу ослабевало. Марку даже казалось, что он чувствует себя лучше, чем раньше. Он заметил свое отражение в большом овальном зеркале, стоящем в торце коридора, но не стал перед ним задерживаться.
Там было три ступеньки, он помнил. Толкнул тяжелую дубовую дверь. «Бежать отсюда. Как можно быстрее».
Ноги еще плохо слушались Марка. В голове метались беспорядочные мысли. «Открыть голубой конверт с результатами анализа ДНК или не открывать? Набраться терпения на несколько часов, пока он не приедет в Дьепп? А что, если Матильда де Карвиль приготовила ему ловушку?»
Первая ступенька. Вторая. Третья.
Марк полной грудью вдохнул прохладный воздух. Спасительная свежесть! Надо решить, что делать дальше. Перед ним расстилался тенистый парк «Розария». Почему-то его вид навел Марка на мысли о территории дома престарелых. Или психиатрической клиники…
Марк пошел к калитке. Слева от него, под кленом, стояла коляска Леонса де Карвиля. Старик спал, уронив голову на плечо. Мальвина просто бросила его посреди лужайки.
Марк шел, и розовый гравий скрипел у него под ногами.
На ходу он пытался привести в порядок мысли. Перед ним стояло три неотложные задачи, все три — так или иначе связанные с преступлением. Во-первых, убийство Гран-Дюка, совершенное несколько часов назад. Пока все выглядело так, словно его убила Мальвина де Карвиль. Во-вторых, убийство его деда: теперь Марку стало очевидно, что утечка газа в фургоне, в результате которой пятнадцать лет назад погиб Пьер Витраль, была кем-то организована. Марк помнил, что в дневниковой записи Гран-Дюка его внимание привлекла какая-то деталь, свидетельствовавшая о некоем несоответствии. Он пока не мог определить, в чем тут дело, но знал, что найдет разгадку в своей комнате, в бабушкином доме в Дьеппе. В-третьих, Лили. Лили и путешествие, из которого не возвращаются. Так она говорила. Что это? Бегство? Месть? Решение покончить с собой?
Связаны ли между собой эти три трагических события, а если связаны, то как? Бесспорно, связаны. Ответив на один вопрос, он ответит и на два оставшихся.
Снова раздался хруст гравия. На сей раз — у Марка за спиной.
— Куда это ты, Витраль?
Мальвина!
Марк обернулся.
— Ухожу. Я узнал от твоей бабушки все, что хотел…
— Да ну? Ничего ты не узнал! Моя бабка давно в маразме. Ты дурак, если повелся на ее байки.
Марк вздохнул.
— Правду знаю только я, — продолжала Мальвина. — Я жила в Турции. Остальные погибли. Сгорели в самолете на горе Мон-Террибль. А я — нет. Я улетела раньше. Пошли со мной, Витраль!
Марк недоверчиво смотрел на Мальвину.
— Пошли со мной, кому говорю! Да не бойся, я без оружия. Ты только что говорил, что восемнадцать лет назад выжила Лиза-Роза, а погибла Эмили. Говорил? Тогда пошли!
Марк не сдвинулся с места.
— Давай шевелись, Витраль! Не пожалеешь! Тебе будет интересно.
«Почему бы и нет, в конце концов?»
Вся горя каким-то детским нетерпением, Мальвина быстро пошла назад по аллее. Снова открыла дубовую дверь, миновала коридор и двинулась вверх по лестнице. Марк следовал за ней. Он был заинтригован. На втором этаже Мальвина обернулась к нему, приложила палец к губам и прошептала:
— Моя комната справа. Не надейся, туда я тебя не пущу. А слева — комната Лизы-Розы. Пошли…
Марк шагнул за ней. Как и в прошлый раз, в присутствии Мальвины он не ощущал ни малейшей тревоги. Симптомов приближающегося приступа он тоже не чувствовал.
Мальвина открыла дверь.
Взору пораженного Марка предстала прелестная детская. Здесь было все, что нужно для маленькой девочки. Уютная розовая кроватка. Плюшевые игрушки. Занавески с жирафами — их длинные шеи тянулись чуть ли не от пола и касались потолка. Оранжевое махровое полотенце на дубовом пеленальном столике. Одежный шкаф в цветочках пастельных тонов. На полках — музыкальные шкатулки, ночник, еще плюшевые игрушки: голубой слон, тигр и серо-белый зайчик. На полу — пушистый ковер. И снова — игрушки. Пестрые погремушки, слоник, тряпичные клоуны…
