«Интересно, признался ли Гран-Дюк в том, что вел двойную игру?» Он не получит ответа на этот вопрос, пока не прочтет оставшуюся часть дневника. Горло Марка сжала судорога.
Его так и подмывало подскочить к роялю, схватить голубой конверт, вскрыть его и узнать правду.
Матильда де Карвиль снова улыбнулась ему странной улыбкой.
— Марк, результаты анализов там, в голубом конверте. Мне они известны вот уже три года. Мне одной. Вы оказали мне большую услугу тем, что пришли сюда, Марк. Возьмите этот конверт.
Марк допил отвар, обжигая горло. Трясущимися пальцами схватил конверт цвета лаванды. На лице Матильды де Карвиль появилась торжествующая улыбка.
— Но не открывайте его сейчас, Марк! Пообещайте мне, что отнесете конверт Николь Витраль. Это дело касается нас двоих — ее и меня. Если и есть на свете человек, имеющий право знать правду, то это она.
На комнату ледяным инеем спустилась тишина. Марк медленно сунул голубой конверт в карман.
— Что заставляет вас думать, что я не открою конверта сразу, как только покину вас?
— Ну, вы ведь послушный мальчик. Вы не станете обманывать свою бабушку. Потому что это письмо я адресую ей.
— Это вы придумали такое правило. С какой стати мне его выполнять?
— Вы выполните его, Марк. Обязательно выполните. Потому что и без того знаете, какая правда содержится в конверте.
Марк задыхался. У него горело горло, горел желудок. Матильда де Карвиль повторила:
— Чего вы боитесь, Марк? Разве не этого вы хотите? Узнать, что выжила Лиза-Роза, а Эмили умерла. Конечно, Николь огорчится, но счастье внука быстро ее утешит.
Приступ агорафобии все же настиг Марка. Он больше не мог нормально дышать. Нутро пылало, словно ему в живот плеснули кипятку. Матильда де Карвиль рассмеялась ужасным нарочитым смехом.
— На что вы надеялись, Марк? Жениться на Лили? На то, что по достижении совершеннолетия она возьмет фамилию де Карвилей? И вы станете моим внуком? Надеетесь на роскошное венчание в соборе Парижской Богоматери? Моему мужу будет нелегко проводить внучку до алтаря, но с этим мы как-нибудь справимся. А потом? Вы с Лизой-Розой будете приходить к нам по воскресеньям на чашку кофе? И играть в парке в шахматы, глядя, как течет Марна, пока я буду вести с вашей бабушкой беседы о жареной картошке и вафлях? Ах, какая жалость, Марк… Какой облом!
Марк попытался взять в руки чашку, но она выпала у него из пальцев и разбилась, усеяв ковер возле рояля осколками.
— Отдайте этот конверт вашей бабушке, Марк. Если она пожелает, пусть покажет вам результаты анализа ДНК. Также передайте ей, что я ни о чем не жалею. Меньше всего — о потраченных деньгах. Я примирилась с собой.
Взор Марка затуманился. Горячая кровь стучала в висках. Ноги отказывались ему повиноваться. Из последних сил он оперся о клавиатуру рояля. Инструмент, издав протестующий какафонический аккорд, чуть замедлил его падение.
2 октября 1998 г., 13.15.
Аиля Озан стояла перед домом номер 21 по улице Бют-о-Кай. Она приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть, что творится в саду. Все было тихо. Окна заперты светло-зелеными ставнями. Аиля снова и снова нажимала на кнопку звонка. Никого!
Устав ждать, она пошла по улице в надежде обнаружить хоть что-нибудь. Она часто бывала у Кредюля Гран-Дюка, готовила еду, пока Кредюль с Назымом обсуждали дело, за спорами порой засиживаясь до поздней ночи. Немного послушав, о чем они говорят, она ложилась на диван и засыпала под потрескивание дров в камине и беззвучный хоровод стрекоз в виварии. Ее убаюкивали мужские голоса: один из них принадлежал человеку, которого она любила больше всего на свете, а второй — его лучшему другу. Куда они оба запропастились? У Кредюля пусто, от Назыма уже два дня ни слуху ни духу. Что-то здесь не так.
Аиля поравнялась с баром «Время вишен». Зайти? Кредюль часто заглядывал сюда выпить чашечку кофе. Может, они что нибудь про него знают? Она остановилась в задумчивости. Заметят ли посетители бара неестественность ее походки? Покидая свою палатку на бульваре Распай, Аиля прихватила самый большой и острый нож, завернула его в пластиковый пакет и сунула за ногу, благо на ней были широкие брюки. В рюкзак нож не влезал из-за своей длины. Зачем она его взяла? Так, на всякий случай. Ее все сильнее одолевало предчувствие грозящей опасности.
