Когда, отчаявшись, Айрин вернулась домой ни с чем, муж уже не дышал, а она заорала от адской муки, которая разодрала ее изнутри… потому что именно сейчас поняла, как он был ей дорог. Именно сейчас… когда встретилась взглядом с его остекленевшими глазами и закрыла их своими дрожащими пальцами. Никто и никогда не будет любить ее так, как любил Зак Блэр.
Еще через неделю из снов Рин пропала Дейзи… ее маленькое тельце нашли в старом колодце, оно пролежало там несколько дней, пока девочку искали по всему городу. А Айрин больше не хотела видеть прекрасные сны, она хотела только одного — умереть, но вечный сон стоил намного дороже, а ей было нечем платить — самое дорогое она уже отдала.
* * *
1970 год. Спустя 40 лет. Город Лир.
— Мам, а наших собак привезли?
— Конечно, дорогой. Они уже давно ждут нас в новом доме и очень скучают.
Ребенок замолчал буквально на две секунды, а потом снова прильнул к окну.
— Ма-а-а-ам, смотри карусель и клоуны. Ма-а-а-ам.
Маленький Нати показывал пальцами на высокую карусель с лошадками, а молодая женщина не могла оторвать взгляда от заснеженных вершин гор, обсыпанных снизу желтыми цветами и словно утонувших в тяжелых темно-серых облаках и дымке, неизвестно откуда взявшегося, тумана. Завораживающее и зловещее зрелище одновременно. Она вспомнила, как кто-то из слуг перед их отъездом говорил, что Лир — проклятое место и не стоит ехать туда, где новые дома строили на костях несчастных шахтеров. Но Луиза не была суеверной, а ее старшему сыну был нужен свежий воздух вдали от суеты больших городов.
— Тише, Нати, ты разбудишь Роба, а он только уснул.
Светловолосый мальчик лет семи бросил взгляд на спящего брата, положившего голову матери на колени, и незаметно показал ему кончик языка, а потом снова уставился в окно машины.
— Смотри-и-и, мам, там сладкая вата продается и у фокусника кролик в шляпе. Давай остановимся. Я хочу ваты и мороженое.
— Сначала нам нужно обустроиться в новом доме, милый, а потом мы придем на ярмарку. Обещаю тебе. Долго еще в вашем городе продлится ярмарка, господин Сомнус?
Луиза Дэйли — красивая женщина лет тридцати с длинными золотистыми локонами и большими синими глазами вопросительно посмотрела на управляющего, встретившего ее в порту утром и весьма кокетливо поправила соломенную шляпку с белыми цветами. Мужчина словно вынырнул из задумчивости, поправил очки на мясистом носу и прокрутил пальцами длинную золотую цепочку с кулоном в виде короны у себя на шее.
— В праздник цветов, госпожа Дэйли, власти устраивают гуляния на три дня. Но вам совсем не обязательно ездить на ярмарочную площадь — я могу распорядиться, чтобы оранжерею в вашем доме украсили самыми диковинными цветами и пригласили танцоров и акробатов к вам в дом.
— Я бы хотела, чтобы было побольше роз.
— О, да. Среди роз вы бы смотрелись как настоящая королева. Красных и белых роз.
— Я не хочу праздник дома. — закапризничал мальчик, — Я хочу в город. Не хочу дома… не хочу-у-у-у.
Сомнус посмотрел на Нати, который явно был раздосадован его предложением и снова перевел взгляд на женщину.
— Да, это было бы неплохой идеей, господин Сомнус, вы очень заботливы. Милый, — женщина наклонилась к младшему сыну, — ты успеешь посмотреть на клоунов и съесть сладкую вату. Папа прилетит завтра утром, мы поедем в город, и он купит тебе столько ваты, сколько ты захочешь, но мы должны думать и о Робе.
— Вы всегда думаете только о Робе.
Машина как раз проехала у разноцветных ворот и Луиза Дэйли вдруг заметила старую женщину в ярко-красном платье с белыми лепестками. Грязном, ободранном красном платье. Наверное, раньше оно было невероятно красивым, но сейчас напоминало рваную тряпку, липнущую к худым босым ногам старухи, которая сжимала в руках венки из ядовито-желтых лиров и предлагала их каждому, кто входил в пестрые ворота ярморочной площади.
— Что она делает? Продает цветы, которыми усеян каждый клочок этой земли?
Управляющий равнодушно посмотрел на торговку в красном и покачал головой:
— Это несчастная Рин. Она обезумела много лет назад, когда утонула в заброшенном колодце ее дочь, а мужа задавило насмерть во время обвала на их собственной шахте. У нее отобрали дом, чтобы расплатиться с семьями погибших и инвесторами.
