— Он знает, — говорила она тем вечером Оскару. — Он знает, что это я отравила Генриха. И ненавидит меня.
Мысли ее путались, женщина уже пребывала в полной уверенности, что смерть супруга — целиком и полностью ее вина. И дело не только в том, что это именно она напоила Генриха ядом. Она виновна была уже в том, что вышла за нелюбимого замуж, изменяла ему с молодым любовником и внушила Оскару ложные надежды. Ведь если бы тот не был уверен в желании Ингрид овдоветь, то и не принес бы ей отраву.
— Он совсем малыш, — прошептал Оскар. — Забудь о нем.
Вокруг хватало народу, потому разговаривали они тихо. Со стороны казалось, будто начальник герцогской охраны выражал вдове свои соболезнования.
— Мальчик вырастет, — возразила Ингрид. — И отомстит. Я успела изучить характер этого ребенка, он очень упрям.
— Не переживай, — любовник легко прикоснулся к ее руке. — Я рядом и всегда смогу защитить тебя. Я приду к тебе ночью.
И отошел, позволяя приблизиться следующему соболезнующему. Но Ингрид знала: пока Ланс жив, она в опасности. Каким-то образом мальчишка узнал о том, что произошло в охотничьем домике. И после его вступления в права наследования Ингрид не жить: Ланс попросту уничтожит мачеху.
С каждым днем убеждения ее все крепли. Прежде просто дичившийся ее мальчонка теперь смотрел с нескрываемой злобой.
— Волчонок вырастет и станет волком, — твердила герцогиня. — Ну почему мне так и не удалось родить Генриху дитя? Тогда я была бы в безопасности.
— Ты и так в безопасности, — вкрадчиво нашептывал ей Оскар. — Я ведь забочусь о тебе. Я всегда буду рядом. Скажи, Ингрид, ты любишь меня?
И Ингрид покорно кивала, но любовнику этого было мало. Снова и снова вырывал он у нее признания и заверения в том, что она всецело предана своему единственному. Герцогиня ощущала себя мухой, попавшей в липкую паутину страха, греха и соблазна. Оскар действительно стал ей необходим, без его присутствия рядом становилось зябко и неуютно. Несмотря на теплую пору, в спальне Ингрид всегда было жарко натоплено, но ее все время бил озноб. Иной раз она вяло думала, что заболела, но даже эта мысль не внушала ей тревогу. По-настоящему ее беспокоили всего две вещи: совершенное ею преступление и ненависть пасынка.
Спустя полгода после смерти герцога Оскар заговорил о свадьбе.
— Когда срок твоего траура подойдет к концу, мы без отлагательств поженимся, — убежденно вещал он.
Несомненно, подобные разговоры он вел не только с Ингрид, поскольку придворные все чаще стали намекать вдовствующей герцогине о том, что надо бы ей выбрать себе нового супруга. Однажды она подслушала, как ее любовник, беседуя с каким-то франтом, уверял, что бабе одной никак не совладать с целым герцогством. Удивительно, но к его словам Ингрид осталась равнодушна. Напрямую себя на роль ее супруга Оскар в беседах с придворными не предлагал, но все и без того понимали, что шансы у молодого красивого начальника стражи весьма высоки. Вот только нравилось это далеко не всем.
Окружающие нашептывали, говорили кто полунамеками, а кто и прямо, что герцогиня должна выбрать кого-нибудь более достойного, знатного, богатого. Оскара придворные отчего-то недолюбливали. А ближе к окончанию траура в замок стали съезжаться молодые мужчины, каждому из коих было чем похвастаться. У них у всех появились срочные и неотложные дела, причем требовавшие непременно долгого пребывания в непосредственной близости от вдовы. Ингрид насквозь видела все их уловки, но молчала. А вот Оскар злился и срывал свою злость на любовнице.
— Ты хочешь избавиться от меня, да? — заявил он однажды вечером, перебрав с вином. — Планируешь выскочить за кого-нибудь из этих мальчишек, а меня оставить с носом? Так вот, любовь моя, ничего у тебя не выйдет. Только попробуй — и я тебя уничтожу, клянусь всеми богами. Ты связана со мной навсегда, вот так-то.
— Нет, вовсе нет, — пролепетала женщина, испуганная его неожиданной яростью.
Но оказалось, что Оскар был пьян гораздо сильнее, нежели ей казалось. Он отвесил герцогине тяжелую оплеуху, от которой она едва устояла на ногах.
— Запомни, дрянь, — прошипел он, — от меня зависит не только твое благополучие, но и сама твоя жизнь.
