В Штайнбахе — как раз время обеда, затем я отправляюсь дальше, к Западному валу, чтобы принять свой участок. Смеркается и начинается дождь прежде, чем я нахожу бункер, где под навесом из листвы меня встречает капитан Цинк. На столе, по которому барабанят капли дождя, он передает в мое ведение систему бастионов, огневая мощь которых может сдержать наступление целой дивизии.
После полуночи, промокнув до нитки, прибывает отряд. Командиры разводят отделения по укреплениям. Я вместе с группой управления роты направляюсь в свой бункер, вмещающий двадцать нар, и, поскольку заснуть в таких условиях тяжеловато, пытаюсь осмотреться в новой обстановке. Здесь как-то холоднее, неуютнее, чем в блиндажах Мировой войны — уже потому, что в ту пору тебя окружали дерево и земля, тогда как сейчас их место заняли бетон и железо. Архитектура тяжелая и приземистая, точно рассчитанная на черепах, кроме того, стальные стопудовые двери, защелкивающиеся герметически, рождают чувство, будто ты втиснут в несгораемый шкаф. Стиль мрачный, подземельный, сочетающий вулканическую стихию с грубой первобытностью циклопов. Сразу у входа стоит горшок с известковой жидкостью, вероятно, против ожогов от отравляющих веществ. Воздух, теплый и маслянистый, оседает влагой на стенах; он пахнет резиной, пламенем каменного угля и ржавчиной. Поскольку он быстро портится, каждый сменяющийся часовой еще четверть часа должен крутить рукоятку огромного вытяжного вентилятора, который через фильтры нагнетает свежий воздух. Между тем слышно, как спящие бормочут во сне и как хлопает крышка ящика, за которым сидит дежурный телефонист. Он отвечает: «Командир холодильной камеры слушает», — когда его вызывает какой-нибудь из моих взводов: «Клара», «Сирень» и «Лимбург». А самое крупное из подчиненных мне оборонительных сооружений, «Альказар», в рапортах именует себя «Мухомором», батальон — «Сумерками», а полк — «Адонисом». Эта тарабарщина неплохо вяжется с архитектурой. К сказанному стоит добавить, что я откомандирован в часть недавно. Задание обрушилось на меня в виде шарады, из которой я для начала должен составить осмысленный текст.
ПОД ГРЕФФЕРНОМ, 15 ноября 1939 года
Появляются французы, но мы в них не стреляем, и они в нас тоже. Между укреплениями и рвами пашут землю крестьяне и собирают урожай свеклы. По дороге в Раштатт, проходящей рядом с моим бункером, катят автомобили — вероятно, с коммивояжерами, а порой и с любовной парочкой.
Это одновременное сосуществование и смешение сфер напоминает оптику сновидений и вообще характерно для нашего мира: так опасные черты вырисовываются еще четче. Пространства и их настроения пересекаются, словно в кинофильмах.
Вечером я был гостем на так называемой вилле «Золотой фазан», где со своим взводом обосновался Спинелли. Подавали суп, жаркое, овощи и даже пудинг, а также пиво и вино. В итоге мы отменно попировали в небольшой деревянной хижине, где единственным геральдическим украшением голых стен был ряд стальных касок, выстроенный на карнизе. Спинелли принадлежит к тем людям, которые сразу умеют извлечь пользу из любой новой обстановки.
ПОД ГРЕФФЕРНОМ, 18 ноября 1939 года
С позавчерашнего дня — подъем уровня воды. Рейн с неимоверной скоростью устремляется на простор. Поток несет с собой доски, бутылки, канистры, мертвых животных. Там, где он достигает проволочного заграждения, поясами оседает мелкая водоросль, и на ее нежно-зеленой поверхности россыпью серебрятся мелкие пузырьки воздуха. Это американская азолла, причисляемая к водяным папоротникам и в некоторых местах дико разросшаяся у нас в большом количестве. В естественных условиях я встречаю ее в Германии впервые.
Иногда вниз по течению плывут понтоны и фрагменты мостов, что вызывает шквальный огонь с обоих берегов. Тогда обнаруживаешь, что вся местность буквально нашпигована оружием. И если на земле ты еще смеешь показываться без опаски, то вода и воздух уже под запретом.
Некоторые бункеры, расположенные у самой противопаводковой дамбы, почти отрезаны и им грозит затопление, если вода, паче чаяния, поднимется выше. Поэтому я держу наготове надувные плоты и резиновые лодки. Кроме того, саперы возводят мостки, которые, правда, имеют тот недостаток, что просматриваются с другого берега. А потому их маскируют камышом. Я пользуюсь удобным случаем, чтобы на складе инженерных войск заказать для себя пиленый лесоматериал, поскольку решил соорудить себе в качестве уединенного прибежища небольшую хижину. Надо устраиваться.
